Йоханнес Кабал. Некромант - Джонатан Ховард

— И что же это за вопрос?

— Будет ли у вас оное? Вы хотите жить, мистер Барроу?

— Рано или поздно всем нам придётся умереть.

Кабал улыбнулся, хотя это больше походило на усмешку.

— Мне говорили. Позвольте перефразировать вопрос. Вы хотите пережить полночь, мистер Барроу?

— А что? Что случится в полночь?

— Ну, если у меня на бланке не будет вашей подписи, в качестве утешения ваши мозги украсят вот эту стену.

Барроу добавил этот факт ко всем остальным, что выяснились за последние тридцать часов. Всё прекрасным образом сходилось.

— Значит, у вас ограничение по времени. Полночь. И вам нужна моя подпись, потому что необходимо выполнить некую норму. Теперь всё это обретает какой-то смысл, — сказал он.

Улыбка соскользнула у Кабала с лица, как мокрая рыба с зонтика.

— Как вы узнали об этом? Кто это разговорился?

— По сути, никто мне этого не рассказывал. — Барроу неторопливо взглянул на часы. — Осталось меньше пятнадцати минут. Сожалею, мистер Кабал, премия за эффективную работу вам не светит. Я не буду ничего подписывать.

Кабал сделал угрожающий шаг вперёд.

— Думаю, вы не понимаете серьёзность вашего положения.

— Кажется, вполне понимаю. Если я подпишу, вы получите что-то вроде великой награды, а я проведу остаток моих дней в ожидании вечных мук. Это и не жизнь вовсе. Если я не подпишу, вы меня убьёте. Я пойду навстречу тому, что меня ждёт, а вы получите наказание. Надеюсь, это нечто весьма неприятное, мистер Кабал, потому как у меня нет абсолютно никакого желания вам помогать. Так что вам лучше смириться с этим.

Кабал взвесил монтировку в руке.

— Я уже убивал раньше…

— Тем лучше, — прервал его Барроу. — Надеюсь, вам понравится вышибать мне мозги, потому что когда пробьёт полночь, моя жизнь окажется последней жизнью, что вы заберёте. Я должен поставить на кон свою жизнь, чтобы увериться, что и вы лишитесь своей. Думаю, это того стоит. Давай же, Кабал. Убей меня.

Кабал ошеломлённо на него посмотрел.

— Это возмутительно. Вы ведёте себя так, будто я обычный головорез.

— Ничего обычного в тебе нет.

— Спасибо, — огрызнулся Кабал. — Я серьёзно. Я поступаю со смертью, как врач поступает с болезнью или увечьем. Я не хочу сеять смерть, я хочу её побороть.

— Некромант.

— Да! Да, я некромант, технически. Но я не один из тех глупых типов, которые поселяются на кладбищах, чтобы поднять армию мертвецов. Вы когда-нибудь видели армию мертвецов? Куда дороже, чем армия живых людей, а толку от них ещё меньше. Ходячие развалины: пройдут десять миль, и ноги отрываются. Наполеон бы одобрил — такая армия действительно марширует на своих животах. Пока и те не отвалятся.

Это мне не интересно. Я хочу помешать смерти. Я хочу… ну, за неимением слова получше, вылечить её. Разве это плохо? Можете посмотреть мне в глаза и сказать, что в вашей жизни не было такого времени, когда, будь у вас силы, вы не подняли бы кого-то из мёртвых? Не в виде упыря или чудовища, а точно такими же, как и раньше? Тёплыми, живыми, способными дышать, смеяться? — Барроу неожиданно понял, что Кабал хочет вызвать в нём сочувствие. — Можете сказать, что не было такого времени, когда вы всё бы отдали, лишь бы разбудить их и лишь бы они по-прежнему были рядом?

Барроу подумал о холодном октябрьском дне пятнадцать лет назад и сказал:

— Надо принять смерть как есть.

— Нет! — взревел Кабал во внезапном порыве ярости, от которого Барроу отступил назад. — Не надо! Я не буду!

Он сунул руку в пиджак и достал листок бумаги, какой-то контракт. Он потряс им перед Барроу.

— Подпишите! Подпишите, вам говорят! Я так близок к успеху, так близок.

Он понизил голос до хриплого шёпота, который зазвучал куда более угрожающе.

— Мне нужна твоя подпись, Барроу. Ты стоишь на пути науки. Неужели ты хочешь войти в историю как луддит?

— Что с тобой стряслось, Кабал? Что сбило тебя с пути? Разве ты не видишь, что поступаешь неправильно? — Он вздохнул. — Конечно, нет. Признаю, в одном я ошибся. До сих пор я думал, что ты, по крайней мере, очень-очень плохой человек. Может быть даже само зло. Но я был не прав.

— Значит, подпишешь? — спросил Кабал, не понимая, к чему ведёт Барроу, в надежде, что тот готов согласиться.

— Ты не плохой человек, ты безумец. — Полный надежды взгляд Кабала посуровел. — Сегодня, когда мы разговаривали, у меня возникло странное чувство, что у нас есть что-то общее. Думаю, где-то внутри тебя сидит порядочный человек и хочет вырваться. Мне даже кажется, что всё это — он обвёл рукой вагон, ярмарку, контракт у Кабала в руке — результат твоих попыток делать правильные вещи неправильно. Если это так, то я сочувствую, но не могу позволить, чтобы это продолжалось. Нет, не стану я подписывать твой вонючий контрактишко. Делай что хочешь, но сотрудничать я с тобой не буду.

— Хорошо, — сказал Кабал и нанёс ему скользящий удар монтировкой.

Он бесстрастно смотрел, как Барроу согнулся и упал на колени. Кабал вздохнул и начал осознавать то, что знал уже на закате, когда дела пошли из рук вон плохо. То, что в конечном итоге он проиграл.

— Что нам с ним делать, начальник? — спросил Холби, указывая на Барроу.

— Не знаю, — сказал Кабал. — Какая разница? В печь его бросьте или ещё что.

Он пошёл к двери и спустился вниз в глубокой задумчивости. Можно ещё схватить за воротник первого встречного, посмотреть на номер его билета, обнаружить, что тот выиграл в большом-пребольшом розыгрыше призов в честь конца сезона, и присудить ему выручку за весь год. Само собой, в первую очередь нужно будет заполнить кое-какие бумаги. Не такая уж плохая схема, думалось ему теперь: отчаянная, но действенная. Остаток его жизни обещает быть таким же.

Едва он ступил на землю, как кто-то сказал:

— Извините. Не могли бы вы мне помочь?

— Конечно, но могу я сначала взглянуть на ваш билет? — начал говорить он, отряхиваясь, и повернулся. — Возможно, вы уже выиграли большой-пребольшой…

Слова замерли у него в горле.

— Вы не видели моего отца? — спросила Леони Барроу.

— Я точно… э… вроде бы видел его на ярмарке. Он где-то неподалёку.

Кабал осторожно взял её за руку и начал отводить её от поезда. От вопля Долби они оба обернулись.

— Эй, начальник. — Он указал на безвольное тело Барроу, болтающееся между Холби и Колби.

— Я чего подумал: он больно здоровый, в печь целиком не запихаешь. Мож мы его того, порубим маленько сперва?

— Что?! — воскликнула Леони Барроу.

— Да чтоб вас… — сказал Йоханнес Кабал.

Они сидели вокруг рабочего стола: Кабал в своём кресле; напротив — Барроу, весь мокрый, от воды, которую на него вылили, чтобы привести в чувство, из раны на голове, смешиваясь с водой, сбегает тонкая струйка крови; Леони — справа от Кабала. На столе лежали контракт и ручка. Леони взяла отца за руку. Кабал не стал этому мешать.