Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

сгорбившись, а по рукам ее тонкими ломаными струями текла кровь. Акме пыталась остановить кровь, собирая её в ладони, не ведая, что делать, крича от ужаса, плача, но Ишмерай лишь качала головой. Кожа на ей лице стала совсем серой, губы мертвенно побледнели, глаза были черны и мертвы.

«Я не буду жить… — шептала Ишмерай. — Только с Марком…Я ведь умерла вместе с ним…»

Вместо крови потекла обжигающая чернота, разъедая кожу Ишмерай, разъедая кожу Акме, отчаянно кричавшей.

Вдруг дочь схватила мать за плечи, поглядела ей в глаза и проговорила:

— Матушка, проснись. Кунабула идёт убивать.

Акме, вздрогнув, проснулась. Будто её трясли наяву.

«Кунабула идёт убивать!» — шептала ей дочь, и Акме, стараясь унять своё горе и всхлипывания, прислушалась к ночи, беззвучно мрачной, хрустально тихой. Спали даже ветры.

Изредка слышались голоса солдат, несших свой ночной дозор, порой ледяной ветер вздымал материал шатра, но лагерь был тих. Он спокойно спал и видел светлые сны о доме.

Слишком тихой была ночь. Слишком горестно и сильно стучало её сердце.

Акме накинула теплый плащ и вышла на улицу, стерев слёзы.

— Ваша Светлость, — разом произнесли двое крепких высоких стражника у входа в её шатер.

— Всё тихо? — хрипло осведомилась Акме.

— Всё тихо.

Но Акме не могла не тревожиться. Она не знала этого чувства глухого мрака и неприятного, жаркого единения почти двадцать лет. То же она чувствовала, когда впервые вошла под черную сень Кунабулы. Сегодня это чувство вернулось.

Акме стояла на улице и вслушивалась в тишину тьмы. Ее душу сковал ледяной страх: как встретит она старый свой огонь, если ей придется пустить его в ход? Сумеет ли она противостоять мощи Кунабулы после стольких лет молчания? Сможет ли она защитить всех этих людей?..

«Матушка, проснись. Кунабула идёт убивать!..»

Ишмерай разбудила её, Ишмерай жива, что бы ей не снилось. Ради встречи с дочерями она сделает всё, она уничтожит всю Кунабулу, чтобы более не было войн, чтоб никто более не страдал, как страдает её несчастная дочь. Чтобы у всех Рианоров был шанс на спокойную жизнь. Чтобы их считали людьми, а не оружием.

— Защищайте короля, — хриплым, но твёрдым и уверенным голосом проговорила Акме.

Герцогиня направилась дальше, через лагерь, подкрадываясь к страшной тайне своего предчувствия. Воины тихо приветствовали её, но, увидев выражение её лица, тотчас брались за оружие. Гул нарастал.

Акме подошла к скату, посыпанному дремучим лесом, но увидела лишь слепую тьму.

«Быть может, все это кошмары…» — подумала Акме, отвернувшись и решив вернуться в лагерь.

«Матушка, проснись! Кунабула идёт убивать!»

Акме будто наяву услышала отчаянный крик дочери, и нутро её пронзила боль, чёрная застарелая боль. Герцогиня скорее почувствовала, нежели увидела, что в этой тьме что-то есть. И оно задвигалось с огромной скоростью.

— Карим, защищай короля! — пронзительно закричала Акме, не видя его, но чувствуя агента за своей спиной.

В следующее мгновение беспросветную ледяную вязкую ночь пронзило молочно-голубое пламя. Первые вопли, вопли зверей с проклятыми человеческими душами, огласили земли Архея, оживив в лагере суету и тревогу. Но, к счастью, Арнил не ошибался — это были одни из лучших воинов Карнеоласа — все они быстро взяли себя в руки и кинулись к герцогине, стоявшей посреди мглы в одиночку вместе со своим чудесным пламенем.

Но кунабульцы, огромные, с гребнями на спинах, с рогами на головах, передвигающиеся на четырех сильных ловких лапах, не причиняли герцогине вреда и даже не пытались — они обходили её и начали набрасываться на воинов. Крики раненых и умирающих пронзали ночь один за другим, и яростью с горечью взвыли в Акме в один голос, выплеснувшись морем голубого огня, сжигая одного врага за другим.

— Назад! — вопила Акме, пытаясь перекричать шум битвы, скрежет мечей, крики боли. — Поднимайтесь в горы и оставьте меня с ними!

Но никто не слушал. Многие из этой тысячи воинов были еще слишком молоды, чтобы участвовать в битве при Кунабуле двадцать лет назад, поэтому видели кунабульцев впервые. Многим приходилось сначала совладать со своим страхом и только после вгрызаться в отчаянную битву.

Демоны нападали поодиночке, унося одну из жизней или расставаясь со своей жизнью от меча или огня Акме, которого они смертельно боялись. Но через некоторое время, едва нападение затихло, оно вспыхнуло ярким пламенем и полилось на лагерь смертельным дождем. Герцогиня разожгла своё легендарное пламя изо всех сил, она подняла его стеной, разлила морем голубые всполохи, отбивая демонов от воинов и ища короля.

«Убийца! — чудилось ей со всех сторон. — Убийца! Ты убиваешь своих же слуг! Ты проливаешь кровь своих детей! Ты мать им! Остановись!»

— Я им не мать! — остервенело закричала Акме, и сила понеслась по жилам её яростной кровью.

Она вспомнила это старое чувство, будто она одна на всем свете, а с ней беседуют неведомые голоса, голоса Кунабулы, перед которыми отступали все другие звуки. Она будто снова находилась в этом каменном лабиринте и чувствовала, как пульсируют жизнью эти древние могучие стены. В них билось кунабульское сердце. Акме охватила страшная тоска по этим стенам, по этим голосам, по этому биению жизни в мертвой плоти. Она на миг почувствовала себя счастливой, вновь через свою силу воссоединившись с Кунабулой. Ей почудилось, что там, на западе Архея был её настоящий дом, её тёплая колыбель, которую она покинула и которая звала её обратно.

И она обязательно придет. Придёт, чтобы разрушить стены этого дома, по которому так тосковало ее сердце, разрушить эту колыбель, чтобы ни одному воину не пришлось более противостоять этому ужасу.

«Война не закончена, Нергал! — мысленно кричала она, вместе с огнем своим выпуская и свои мысли. — Я отправила твою возлюбленную супругу в небытие. Ненавидь меня! Как я ненавижу тебя за всё то, что ты творишь с моей землёй, с моей семьёй и с тысячами других семей!»

Акме пронзала небо, содрогала землю, заставляя огонь свой петь, разогревая его после двадцати лет отдыха, заставляя его подчиняться только её воле, разгоняя воинов прочь, повелевая целым морем. Душа герцогини вновь пела громко и мрачно, разгоняя тьму ночи, устилая