Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

— Рабинара! — воскликнул Марк, очень рискуя своим желанием немного пощекотать её нервы. — Ты почти барышня сегодня!

— Закрой рот! — рявкнула она.

Атанаис, плывущая с лебединой грацией, с укоризной посмотрела на Марка и вздохнула, покачав головой. Её лёгкое платье с приспущенными короткими рукавами отозвалось в душе принца ностальгией: на секунду ему почудилось, что они снова в Атии и наслаждаются летними днями. А Ишмерай где-то бегает неподалёку и вот-вот выскочит из-за розовых кустов, вся в ореоле белого или зеленоватого шёлка. Ему стало больно.

— Правда Атанаис красиво сделала ей волосы?! — воскликнул Баал. — А Изабелла нанесла ей немного краску на лицо.

— Изабелла? — удивился Марк. — Но где же она сама? Не присоединится к нам?

— Она придёт на гуляния позже, с матерью, — ответил лекарь Аамон.

— Изабелла ждала тебя, Саргон, — ехидно улыбнулся Басил.

— Жаль, что мы с ней разминулись, — ответил Марк, изображая разочарование.

— Неужто эта жеманная бледнющая крыса тебе нравится? — презрительно фыркнула Рабинара.

— Она очаровательная юная особа, — возразил Марк, направляясь прочь от моря в сторону города. — И мне искренне жаль её. Далия заставляет её знакомиться то с одними, то с другими молодыми людьми. А однажды её заставят выйти замуж за одного из них.

— Сдаётся мне, Изабелла уже сделала свой выбор, — хохотнул Басил, многозначительно поглядев на Марка.

— Далия мечтает о богатом муже для своей дочери, — Марк пожал плечами. — А я беден, как церковная мышь.

— Если ты и дальше будешь служить Сакруму верой и правдой, ты будешь богат, — ответила Рабинара.

— Деньги не главное для меня, — отозвался Марк. — Деньги не помогут тебе, Рабинара, купить честь и любовь…

Если бы Басил не поймал её, девица бы кинулась на Марка и порвала его в клочья.

«Бешеная», — с презрением подумал принц и вскоре окунулся в красочный праздник простого народа, не замаранного чопорностью дворянства Гесперры.

На город опускался вечер. Люди украсили улицы фонарями да лентами, в дополнение к морю разнообразных душистых цветов. Повсюду звучала музыка, горожане плясали и пели, улыбались друг другу, хохотали от души и пили столько, сколько могли в себя влить.

Рабинара рычала, но уже не могла испортить настроения своим нытьём — музыка заглушала её голос, да никто и не старался прислушиваться. Марк с интересом наблюдал за людьми, радуясь тому, какие они свободные, радостные и счастливые.

Басил тут же забежал в какой-то паб, затягивая внутрь Марка и Аамона. Рабинара, приглушённо ругаясь, взяла младшего брата за руку, чтобы не потерялся, и пошла, было, за ними. Но Атанаис остановила девушку.

— Нам не стоит туда заходить.

— Почему это? — ошалело вопросила Рабинара, с угрозой посмотрев на целительницу.

— Это место для мужчин и не очень уважающих себя женщин, — Атанаис улыбалась, вкладывая в свой голос магические волны убеждения.

Шамширка сначала подозрительно прищурилась, словно почувствовав, что на неё оказывается воздействие потусторонних сил, затем отступила. Послушалась, смерив чужачку недоверчивым взглядом. И девушки медленно направились дальше, прогуливаясь и осматриваясь. Баал прыгал рядом — мальчишку радовало и привлекало всё, то он видел вокруг.

Могучий Басил прямо-таки влил в лекаря и Марка крепкого вина, и жар потёк по груди парня стремительным потоком. Кровь его забурлила от громового смеха Басила и весёлой музыки, и ему захотелось забыть обо всём, пуститься в пляс вместе с этими простыми развеселыми горожанами. Ему хотелось заставить Рабинару хохотать. Он никогда не слышал, как она хохотала. Она никогда не позволяла себе быть свободной. Всегда была напряжена и глядела на чужих людей, как на врагов и шпионов. Шамширка была невыносима в своей суровости и грубости. Если она улыбалась, то скованно и зло. И ещё ему хотелось злить её и издеваться над ней, хотя он прекрасно знал, что подобные игры могли стоить ему жизни.

Этим вечером Марк решился забыться и пить столько, сколько хочется. До поросячьего визга. Наблюдая за ним, Басил громко расхохотался и одобряюще похлопал его по спине, заявив, что мальчишка пил, как настоящий шамширец. Марк вскоре заявил, что желает танцевать, а Басил от души поддержал его намерение.

Саргон вышел на улицу и огляделся. Люди кружились в неумолимом стремительном танце, смеясь, радуясь. Они танцевали, как умели, не заботясь, что подумают о них окружающие. Марк любил так танцевать. Они танцевали так с Ишмерай в Селенаре. Никто из его знакомых девушек из благородных семей не умел так забываться в танце, никто из них не умел танцевать так, как требует оголтелое сердце. Но Ишмерай умела и уносила его голову с собой высоко в облака.

К Марку вдруг подскочила какая-то небогато одетая девушка и потянула его в толпу. Он сразу влился в ритм.

Это был чудесный вечер и чудесный город. Незнакомая девушка хохотала, нисколько не стесняясь своего небогатого наряда, она отплясывала так лихо, что заставила вспотеть Марка, изрядно выпившего и давно не танцевавшего. Он снял летнюю куртку и швырнул хмуро застывшей Рабинаре.

— Улыбнись! — фыркнул Марк, с усмешкой глянув на дикарку. — Иначе морщины появятся!

Её грубый ответ потонул во всеобщем шуме. Возвращаясь к своей партнерше, он успел заметить, что Баал радостно хлопал в ладоши, наблюдая за танцующими, Аамон потягивал вино и улыбался, Рабинара пылала яростью, Басил неуклюже отплясывал неподалеку с какой-то развеселой дамой, обладающей чрезвычайно пышной фигурой. Атанаис стояла в стороне и улыбалась, любуясь танцующими. Рядом с нею стоял лютого вида шамширец и следил за тем, чтобы к ней не пристал никто из местных. Марк уже хотел подойти к ней и закружить в танце, но в последний момент вспомнил, что касаться Атанаис нельзя — приказ Сакрума.

Когда один танец закончился и начался второй, Марк подошёл к Рабинаре и, не боясь её буйного нрава, цепко, почти грубо схватил её за руку. Он знал, что неженственная шамширка испытывала мучения от всего, от чего любая другая девушка получала невероятное удовольствие. Он знал, что Рабинара любила музыку, но не умела ни петь, ни танцевать. Она терялась и злилась, когда ей делали комплимент, она ненавидела женскую одежду и из всего, что приближало её к женственности — обожала лишь свои прекрасные длинные волосы и