Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Саргон, — с горькой усмешкой думал Марк. — Ещё ни один король Карнеоласа не называл так своих детей, глубоко чтя историю великого царя. Я же попрал всё — и честь, и святость, и взял такое великое имя для такого недостойного путешествия. Я примкнул к шамширцам и вместо того, чтобы сбежать и вернуться в Архей, я разъезжаю вместе с ними по всему Заземелью, лгу, краду и даже убиваю, защищая самого недостойного из ныне живущих повелителей…»
Но у Марка было не так много поводов для грусти, как ему казалось по началу. Шамширцы не забывали о том, что он чужак, но некоторые из них начали доверять ему. За десяток вылазок он ни разу не предал их. Он сражался на одной стороне с ними и никогда не пытался бежать. Он учился фехтованию у Басила, он охотно болтал с ним и с другими, сдружился с мальчиком и лекарем. Он быстро схватывал чужой язык и местные обычаи. И Сакрум, наблюдавший за ним, казалось, начал проникаться к нему если и не доверием, то чем-то, что смягчало враждебность.
И Марк, заметивший это, подумал о том, что, возможно однажды ему удастся уговорить Сакрума отправиться с ним в Авалар и помочь фавнам вернуться. А там недалеко и от Архея…
По приезду в Баркиду Сакрум приказал своим Братьям одеться так, как одеваются местные, чтобы не привлекать к себе внимания. На следующий же день к ним приехало несколько портных и сняло с них мерки, чтобы отшить ладные костюмы. Для Атанаис и Рабинары вдова Далия вызвала портниху, которая отрисовала несколько моделей. Рабинара, почти никогда не носившая платьев, растерялась, но на помощь пришла чужачка.
— Думаю, мы с тобой будем выглядеть несколько нелепо с такими пышными рукавами, — с улыбкой произнесла Атанаис, оживившись. Она взяла карандаш, лист бумаги и нарисовала модель платья, которое она хотела бы для себя, и модель, которая подошла бы Рабинаре. А затем показала девушке. — Как считаешь?
— Я не ношу платьев, мне всё равно, — та презрительно повела бровями, но глаз от рисунка не отвела.
Кое — как, с помощью одного из шамширцев, владеющего местным наречием, Атанаис смогла объяснить, какие платья нужно сшить для них обеих, и озадаченная портниха удалилась.
— В крайнем случае, если мне дадут материал, что-то я смогу отшить сама.
— Эти ваши бабские занятия… — фыркнула Рабинара.
— Какие? — Атанаис внимательно посмотрела на девушку.
— Шитьё, наряды…
— По мне так лучше это, чем выражаться и вести себя, как мужчина, — ответила Атанаис, затем внимательно оглядела Рабинару. — Ты очень яркая. Но заковываешь себя в мужской костюм. Пока мы в городе, давай позволим себе немного принарядиться. Ты сравнишь, а потом скажешь, что тебе больше по душе — лёгкие и красивые платья или кожаные доспехи.
Рабинара глядела на статную чужачку, как на сумасшедшую. Но она была так красива и женственна. Племяннице Сакрума очень хотелось, чтобы мужчины смотрели на неё также, как на эту целительницу. К тому же, Атанаис вызывала невероятную реакцию у всегда грубых Братьев Сакрума — затаённое восхищение и уважение. Она не производила впечатление слабой белоручки из богатенькой семьи. Красавица оказалась трудолюбива. И следила за здоровьем их жён и детей.
А когда обе девушки облачились в новенькие лёгкие платья, Братья присвистнули. Им обеим так шли светлые тона! Рабинара впервые позволила причесать её. Она никогда никому не позволяла дотрагиваться до своих волос. А Атанаис убрала её волосы в красивую корзиночку вокруг головы, выпустив несколько кудрей, и приказала ей держать спину.
На Марке была чёрная куртка, похожая на доспех, со стоячим воротником до подбородка. Длинный плащ был красиво расправлен складками. На ногах тёмные сапоги из мягкой кожи с высоким голенищем. В руках он держал чёрные перчатки.
Марк вспомнил платья Ишмерай, подчеркивавшие её узкую талию, красивую грудь, он любил многообразие рукавов — и длинные, и короткие, и рукава-буфы, драпированные у плеч, узкие рукава.
Он не видел её вот уже скоро полгода. Он не забывал её ни на минуту, девушка была с ним, она была его ангелом-хранителем. Ишмерай стала его мечтой, ради которой он не сдавался. Но она все реже приходила к нему во сне. Часто он искал её во тьме и не мог найти. Её рука выскальзывала из его руки, и он безуспешно звал свою невесту. Ему снилось, что он ищет её на развалинах Кунабулы, что ходит по чёрному опустевшему дворцу в Кеосе, что на голову его что-то давит. Ему хочется снять этот чрезвычайно тяжелый головной убор, но он не может этого сделать.
Марк начал ловить себя на том, что не помнил, как звучит её милый красивый голос, не помнил аромата её волос, но помнил мягкость её губ, нежность кожи и сияние глаз. Временами, когда он был предоставлен сам себе, как теперь, на берегу этого тёплого моря, Марк подолгу мечтал, что придёт день, и он вернётся в Архей, примчится в Атию, ворвётся в её дом и упадёт перед ней на колени. Он мечтал, что настанет день, когда он будет ждать её у алтаря маленькой миларской церкви — он не наследный принц и его свадьбу можно было сыграть тихо, без сотни гостей — герцог вручит её ему, они произнесут священные слова и станут одним целым до самой смерти.
А чтобы это произошло, он должен бы найти способ уговорить Сакрума вернуться в Архей. И делать это очень осторожно.
— Саргон! — услышал он звонкий голос Баала и обернулся.
К нему шли лекарь Аамон, могучий Басил, Баал и Рабинара, недовольная и раздраженная. Этим вечером Сакрум заставил ее присоединиться к товарищам и поучаствовать в народных гуляниях. Атанаис уговорила её надеть красивые серьги и ожерелье из красных турмалинов, которые подарил племяннице Сакрум. Волосы дикарки были красиво убраны и даже завиты. Марк мог бы назвать её хорошенькой, если бы на лице воительницы
