Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

своего права. Если человеку надвинут шляпу на глаза, то закон усердно возьмется за его дело, обидчика приговорят к пене и к уплате убытков, без сборов с обиженного. Но если вместо того, человек подвергнется несправедливо тюремному заключению, то его вежливым образом отошлют к адвокату и уведомят, что за нанесенное ему оскорбление он может получить возмездие судебным порядком; это значит, что если он богат, то он может рискнуть понести двойной убыток или сквитаться, а если он беден, то должен остаться при нанесенном ему оскорблении и не имеет даже шансов богатого на вознаграждение. Если у подданного очистят карманы обыкновенным путем, то правительство оказывает ему безвозмездную защиту; но карманы можно обирать и разными косвенными способами, в этих случаях правительство будет праздно смотреть на нарушение закона до тех пор, пока его не заинтересуют посредством значительных денежных жертв. Оно бросится на защиту гражданина, у которого полумертвый от голода бродяга украл несколько реп; землю же, на которой эти репы растут, можно украсть, нисколько не рискуя, если ограбленный владелец не имеет друзей и денег[64]. Есть просьбы, которые стоит только произнести, и правительство тотчас вступается в виде констеблей, законников, судей и тюремщиков; к другим оно глухо до тех пор, пока деньги не сделают его более снисходительным. В одном случае оно является защитником оскорбленного; в другом оно покидает свое оружие и принимает роль посредника в то время, когда притеснитель и притесненный поражают друг друга ударами. Относительно известных прав гражданина оно стоит на страже и кричит «кто идет?» всякий раз, когда кто-нибудь попытается к ним сунуться, но другие права можно попирать ногами, не опасаясь никаких обвинений.

Такой способ исполнения условия между гражданином и государством должен показаться довольно странным человеку, которого суждение не притуплено обычными взглядами. Немудрено, если он всю эту сделку назовет мошенничеством; если он будет утверждать, что его собственность была отобрана у него под ложными предлогами. Он может спросить: «Для какой цели подчинялся я вашим законам, если вы мне отказываете в тех преимуществах, которые были за это обещаны? Разве я не выполнил всех условий? Вы требовали денег – я заплатил по вашему требованию до последнего фартинга, несмотря на обременительность ваших налогов. Вы требовали от меня общественной службы – я с удовольствием исполнил ваше желание. Теперь же, когда я со своей стороны требую от вас, чтобы вы мне дали то, за что я приносил все эти жертвы, вы начинаете обманывать. Я полагал, что вы будете стражами с глазами Аргуса и сотней рук Бриарея[65], что вы постоянно будете охранять мои интересы, что вы всегда будете готовы быстро вступаться за них и защищать их, что я могу обладать утешительным сознанием совершенной безопасности от всяких оскорблений, что никакое подобное оскорбление не может быть мне нанесено ни во время сна, ни во время бдения, ни тогда, когда я погружен в занятия, ни тогда, когда я увлечен удовольствиями. Теперь же я нахожу, что не только возможно различными способами нарушать мои права, не привлекая вашего внимания, но даже и тогда, когда я вам говорю о нанесенном мне оскорблении и требую вашего вмешательства, вы закрываете дверь перед моим носом и до тех пор отказываетесь выслушивать мою жалобу, пока я не расположу к себе чрезмерным вознаграждением одного из ваших слуг, имеющего доступ к вашему уху. Как я должен понимать подобные поступки? Разве ваши доходы не достаточны для вознаграждения вас за издержки, какие необходимы, чтобы справедливость оказывалась во всех случаях? Если это так, то почему же вы не говорите, сколько вам надо, чтобы вы могли увеличить ваш доход? Или вы не умеете делать вашего дела? Если так, то скажите откровенно, что вы неспособны. Во всяком случае, дайте нам что-нибудь точное и определенное, а не эту смесь противоречий, эту несообразность между обещаниями и исполнением, это обирание денег и невыполнение обязательства».

§ 4. Довольно замечательно, что люди с такой апатией смотрят на современное негодное отправление суда. Даже совершенно непонятно, каким образом мы, независимые, решительные англичане, мы, любители самоуправления, так ревниво наблюдающие за всеми злоупотреблениями, как мы при всех способах, которые имеем для разъяснения, порицания и отмены законодательных постановлений, каждый день видим гигантские злоупотребления нашего суда и ничего не делаем для их исправления. Мы поступаем таким образом, несмотря на нашу способность к организации и к агитации, несмотря на воспоминание о недавних наших победах при отмене хлебных законов, при освобождении рабов, при эмансипации католиков. Нельзя даже сказать, чтобы злоупотребления эти оспаривались, – все с ними соглашаются. Опасность иметь дело с судом вошла в пословицу. Имена его служителей употребляются для олицетворения жадности и надувательства. Решения их служат типом произвола и случайности. Во всех кружках общества существует по этому предмету одно мнение, и каждый человек может привести новые доказательства для его подтверждения. В одном месте нам сообщают, что триста фунтов стерлингов были издержаны для того, чтобы возвратить собственность ценою в сорок шиллингов; в другом – что дело было проиграно потому, что не было принято вместо показания под присягой торжественное объявление. Ваш сосед с правой стороны может вам рассказать, что судья отвергнул обвинение вследствие возражения, что перед числом не было помещено слов «год Господа нашего»; другой ваш сосед, с левой стороны, повествует, как недавно был освобожден от наказания вор, укравший грызуна особой породы (морскую свинку), потому что грызун этот был признан породой крысы, а крыса не может быть предметом собственности. Сегодня вам рассказывают историю бедного человека, который намеренно был разорен богатым врагом, запутавшим его в процесс; на следующий день вам сообщают о девочке, которую продержали в тюрьме в течение шести недель, потому что она не могла представить обеспечения относительно явки в суд в качестве свидетеля против человека, который ее оскорбил[66].

Вот господин, у которого отобрали половину его собственности, потому что он не решался отыскивать ее обратно по суду из опасения потерять еще больше; вот его менее благоразумный товарищ, который сделал такой же опыт, как и человек, утверждавший, что он только два раза был на краю разорения: в первый раз – когда проиграл процесс, а второй когда выиграл тяжбу. Со всех сторон вам рассказывают о мошенничествах, о притеснениях, о мести, совершенных во имя справедливости; о несправедливостях, которые переносятся потому, что недостает денег, чтобы купить восстановление права; о правах, которые не отыскиваются потому, что бесполезно тягаться с сильным узурпатором. Вам говорят о тяжбах в суде канцлера, которые переживали всех тяжущихся;