Черная мантия. Анатомия российского суда - Борис Миронов

Но у судьи для ответа универсальное, как стиральный порошок, средство: «Я в очередной раз предупреждаю Вас о недопустимости некорректного поведения! Сторона обвинения еще имеет к подсудимому вопросы?»

Гозман: «Когда Вы перестали быть помощником депутата Глазьева?»

Миронов: «Помощником Глазьева я стал, будучи его доверенным лицом на выборах губернатора Красноярского края в 2002 году. После победы «Родины» на выборах в 2003 году я стал помощником Елены Юрьевны Мухиной. При этом фактически продолжал заниматься вопросами Конгресса русских общин и партии «Родина».

Гозман обнажает верхние резцы, не то улыбаясь, не то готовясь укусить: «Вы можете прокомментировать слова руководителей блока «Родина», что они должны были отказаться от Ваших услуг как человека одиозного и фашиствующего?»

Миронов вспыхивает: «Это Ваша провокационная ложь! Вот в этом Вы весь, Гозман!»

Судья умиротворяюще: «Миронов, остановитесь. Я снимаю этот вопрос».

Гозман: «Скажите, пожалуйста, Вы вместе с Вашим отцом устраивали сожжение в парке Кузьминки?»

Миронов с полным сочувствием: «Леонид Яковлевич, у меня есть хороший знакомый в институте Сербского. Классный специалист! Он Вас посмотрит».

Судья пресекает неуместное сочувствие: «Миронов предупреждается о недопустимости оскорбления представителя потерпевшего!»

Но и у Гозмана никакой взаимной благодарности к Миронову: «Правильно ли я понял, что кем-то была изготовлена, как Вы выразились, машина-двойник? Правильно?»

Миронов: «По поводу машины-двойника. Когда те, кто все это делал, узнали из наших заявлений в прессе, что моя реальная машина находится в автосервисе, но при этом не знали, с какого числа, они вычистили мою машину вообще из системы «Поток» на протяжении всего марта. Моей машины в системе «Поток» нет, хотя это невозможно, ведь в марте, как мы здесь говорили, я перемещался по этой дороге не один раз».

Гозман закатывает глаза и придушенно голосит: «Кошмар! Скажите, пожалуйста, а кто организовал этот заговор?»

Миронов: «Как я понимаю, Ваши коллеги, возможно, в силу Вашей неадекватности Вас в курс дела не поставили, чтобы Вы никому не разболтали. С подобным вопросом обратитесь, пожалуйста, к своему шефу».

Под занавес заседания Гозмана сменяет адвокат Коток с единственным вопросом: «Зачем Чубайсу было организовывать столь сложное преследование Вас?»

Миронов: «Я объясню, в чем цель имитации. Это произошло накануне расчленения и распродажи Единой энергосистемы страны. У этой энергореформы Чубайса была масса серьезных противников из губернаторов, ученых, депутатов, специалистов, и вот этой имитацией Чубайс всех ударил по рукам, любой, кто поднимет голос против его реформы — тут же окажется в заказчиках «покушения». После этого никто из противников Чубайса рта не открыл, — все испугались. И что в итоге «чубайсовской реформы»? Советник Президента Андрей Илларионов говорит о том, что государство не получило тридцать два миллиарда долларов, которые должно было выручить после расчленения и распродажи энергетики. Куда они ушли? Вот ради чего это все было затеяно. Почему мы, подсудимые, оказались в центре имитации, в центре этого заговора? Скажем, назначение полковника ГРУ Квачкова в организаторы — одновременно удар по все еще дееспособному Главному разведуправлению. Моя роль? Оговорить Квачкова, получить от меня нужные следствию показания. Аспирант, историк, — им казалось, погрози мне тюрьмой, и я подпишу все, что угодно. Показания планировалось получить и на Рогозина, и на Глазьева, о чем мне прямо говорили, то есть, через меня составить видимость террористического заговора народно-патриотических сил России. Когда мое участие в «покушении» оказалось фактически сорванным, потому что моя машина неожиданно попала в автосервис, всплыла машина-двойник и мою машину уже невозможно было пришить к делу 17 марта, а Катя Пажетных даже под угрозой тюрьмы отказалась оговаривать меня, от меня решено было отстать, однако вспомнили обо мне, когда дело против Квачкова начало рушиться в суде, понадобилось его чем-то спешно укреплять, и тогда меня «принимают»: ломают ребра, пробивают голову, бросают в тюрьму и говорят: подпишешь нужные показания, выйдешь как свидетель, а не то билет в один конец, на остров «Огненный», где сидят осужденные на пожизненное».

Судья Пантелеева тщательно просеивает информацию: «Присяжные заседатели, вы должны оставить без внимания заявление подсудимого Миронова о применении к нему физического насилия. Ни в одном из своих показаний, которые Миронов давал раньше, ни в одном из своих заявлений, которые Миронов неоднократно писал в ходе предварительного следствия, нет упоминания о том…».

Миронов протестует: «Ваша честь, мои показания не оглашались в суде. Их нет! Вы не можете на них ссылаться. Это не соответствует действительности».

Судья, не принимая апелляций, продолжает речитативом: «Ни в одном его заявлении, ни в одних его показаниях нет…».

Адвокат Михалкина врывается в судейский монолог: «Миронов не давал показаний! Не вводите присяжных в заблуждение! Миронов отказывался давать показания!»

Судья, не снижая взятой ноты, выводит дальше: «Я довожу до сведения присяжных, что сообщенная Мироновым информация не соответствует материалам дела. Ни в одних своих показаниях, которые он имел право давать…».

Миронов безуспешно взывает: «Ваша честь! Вы вводите присяжных в заблуждение!»

Но судья упорно доезжает свою речь до конца: «…нет ни одного упоминания о том, что к нему применялась физическая сила. Поэтому данное выступление Миронова вы обязаны оставить без внимания и не учитывать при вынесении вердикта».

Так первый день допроса подсудимого Ивана Миронова завершился надсадным призывом судьи Пантелеевой к присяжным заседателям не слушать показания Миронова. Еще бы! Одна захватывающая история с машиной-двойником молотом разносит приличный кусок обвинительного заключения. Или вот эти расчеты детализации телефонных соединений — убедительное доказательство того, что фиксация звонка базовой станцией не дает реального представления, в какой точке в этот момент находился звонивший человек. Но если прокуратура продолжает утверждать, что подсудимые были именно в тех точках, где расположены базовые телефонные станции, тогда она обязана представить суду те сверхзвуковые машины, которыми пользовались подсудимые. 

За неимением аргументов судья с прокурором перешли к угрозам (Заседание пятьдесят четвертое)

Чтобы выжить в условиях постоянно ухудшающейся российской действительности, требуются специальные знания и навыки, наподобие школьного предмета «Основы безопасности жизни». Однако школьный курс, наставляя, как пользоваться спичками, переходить дорогу, как не утонуть в реке, абсолютно игнорирует главную отечественную опасность сегодняшнего дня: как выстоять в суде и не сесть в тюрьму. Плачевный результат вопиющей беспечности образования: около миллиона жителей России пребывают сейчас в местах лишения свободы, четверть мужского населения государства Российского много или мало лет, но там провела. Уцелевшие же от «гребенки» правосудия действовали ведомые больше природным умом, нежели какими-либо правилами борьбы с прокурорами и судьями. Чтобы не совершать ошибок при опасной для жизни встрече с нынешними российскими судами, надо учиться загодя, и лучше всего на живых примерах, таких как процесс по делу о покушении на Чубайса.

Второй день допроса подсудимого Ивана Миронова сольно повела молодая поросль российской прокуратуры Елена Колоскова, которую присутствующие в зале по-прежнему благодушно зовут «прокуренком». Малюсенькая, с узким строгим личиком, она, видимо, подает в прокуратуре большие надежды, раз ее включили в этот громкий процесс. Пришел ее час оправдывать надежды и Колоскова без страха ринулась в дебри … истории: «Когда Квачков заинтересовался Вашей работой по продаже Аляски?»

Миронов: «Когда стали выходить мои статьи на эту тему».

Колоскова: «Можете назвать время и год?»

Миронов: «Осень 2004 года».

Колоскова: «Когда он пришел к выводу, что не сможет использовать Ваши научные разработки?»

Миронов: «Интересоваться научной деятельностью — это не землю копать отсюда до обеда. Интерес вспыхивает, угасает».

Колоскова пытливо: «Может, поясните взаимосвязь спецназа и продажи Аляски?»

Миронов терпеливо: «Научные работы Квачкова по спецназу не о том, в какую часть тела сунуть нож, чтоб обезвредить противника. Продажа Аляски — пример тактики и стратегии коррумпированных государственных чиновников, когда сначала идет искусственное банкротство Российско-Американской компании…».

Колоскова нетерпеливо: «В двух словах объясните, пожалуйста».