Цепная реакция - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин

Чуешев глянул на часы: сейчас 11.15. Значит она рассчитывает появиться в банке где-то за полчаса-час до отбытия. Время еще есть. Она приедет к Лазаревой, та скажет ей, чтобы она позвонила ему, что он просил ее задержать. Она, конечно, позвонит, поскольку догадается, что что-то случилось — иначе, зачем бы он стал устраивать переполох? И если до сих пор она не позвонила, значит, еще не доехала до мадам, и надо набраться терпения и ждать, ждать.

Прошло полчаса. Он пытался что-то читать — безуспешно. Потом — еще пять минут. Не в силах больше выносить ожидания, Чуешев схватил трубку телефона. Номер долго не отвечал. Наконец гудки прервались, и послышался сдавленный полушепот мадам:

—Вас слушают.

—Это я, Макс. Где Элен?

—А она уехала.

—Как уехала? — оторопел Чуешев.

—Привезла мне мумие и уехала. Такая умница, анг…

—Я же просил вас задержать ее!

—О, она куда-то очень спешила. Простите, Макс, но из головы вон. Да и не могла я с ней говорить. У меня же чтения. Вот как раз сейчас энергично, вдохновенно выступает профессор Коррини из Болонского университета. Прервать его? Неуважительно, невежливо. Тем более его восприятие наследия гениального Лазарева потряса…

—Когда? Когда она уехала?

—Кто, Леночка? Минут десять назад.

—Может, она еще там?

—Нет, она села в автобус, я видела.

—Что вы наделали! — заорал Чуешев. — Что вы наделали!

Минуту-другую он растерянно ходил по кабинету. Потом замер на месте. Часы показывали 11.57. Он схватился за голову, взлохматил волосы и бросился наружу. Чуешев не имел права этого делать, но, добежав до телефона, он набрал номер офиса Хартмана.

—Она уехала, — заставляя себя говорить ровно, сказал он. — Я не смог ее задержать.

—Туда? — помолчав, спросил Хартман.

—Да.

—Ты где?

—Возле конторы.

—Стой там. Я сейчас буду.

Прошли тягостные семнадцать минут, прежде чем «фиат» Хартмана выскочил из-за поворота. Чуешев запрыгнул в машину.

—Сколько до банка? — спросил Хартман.

—Если повезет, минут двадцать-двадцать пять.

«Фиат» сорвался с места. Как назло, город был забит воинскими подразделениями, которые куда-то перемещались, то и дело перекрывая движение на улицах. Пришлось выруливать на тротуары и объезжать пробки переулками. «А если это провокация?» — вдруг спросил Хартман. Чуешев долго молчал, по- том тихо сказал: «А если нет?» Где-то позади раздался и затих полицейский свисток. Хартман гнал, как мог, но добраться до банка Элен им удалось только через тридцать пять минут. Чуешев выскочил из машины и побежал ко входу. Большая стрелка часов на башне административного здания переместилась на одно деление — 12.51.

Седой администратор в полосатой бабочке под бархатным пиджаком перелистывал банковские документы, по старинке используя деревянные счеты. Чуешев огляделся и подошел к нему.

—Прошу вас, пожалуйста, позовите сюда фрау Звягинцеву, — попросил он.

Администратор, не глядя на него, ответил:

—А ее нет. Она уехала.

—Как уехала?

—Уехала по делам.

—Но ведь она должна была уехать в час! — почти крикнул Сергей.

Администратор снял очки и задержал на нем внимательный взгляд.

—Да, молодой человек, но она уехала на пятнадцать минут раньше. Раньше, понимаете? Ничего удивительного.

—А куда? — осевшим голосом спросил он.

—Этого я не могу сказать. Что прикажете ей сообщить?

Чуешев не ответил, он был слишком подавлен. Тогда администратор вновь нацепил очки, встряхнул бумаги, чтобы продолжить свое занятие, и сухо произнес:

—Все, что я знаю, молодой человек, это то, что сейчас она едет в сторону Бадена.

Они догнали его на Калькбрайтештрассе, сразу за трамвайным депо «Калькбрайте». Желтый «саурер» с почтовым рожком на бампере мчался по параллельной Баденерштрассе, оставляя за собой шлейф грязного дыма из-за дрянного топлива на цюрихских заправках. Внезапно сквозь пелену серых облаков пробилось солнце, отчего автобус вспыхнул канареечным светом.

«Фиат» Хартмана, форсированно рыча, медленно сокращал разрыв между собой и «саурером». Хартман вдавил в пол педаль газа. «Еще немного», — сказал он. Чуешев смотрел прямо перед собой и молчал. Движение на Баденерштрассе уплотнилось. Автобус немного сбавил скорость. И тогда их «фиат» поравнялся с ним.

Чуешев увидел ее сразу. Элен сидела в середине автобуса возле окна. На ней был темно-зеленый берет. Она смотрела вниз, на колени, возможно, читала. Прямо перед ней замер плечистый тип в плаще и сдвинутом на нос кожаном кепи, открывающем широкий бритый затылок. Сзади ссутулился другой, примерно такой же комплекции, только в модной шляпе-трилби, он курил, зажав сигарету в кулаке, флегматично пуская через нижнюю губу дым в потолок.

Хартман гнал машину по узкой Калькбрайтештрассе вровень с автобусом, то и дело огибая едущих по обочине велосипедистов. Чуешев прижался виском к стеклу и молча смотрел на Элен. Непослушная прядь выбилась из-под берета, девушка поправила ее и, жмурясь на бьющие в глаза солнечные лучи, рассеянно поглядела в окно. Она не сразу обратила внимание на несущийся по параллельной улице «фиат». Но вот ее взгляд зацепился за автомобиль, вот коснулся сидящего в нем человека — и лицо Элен озарилось радостным удивлением. Он ответил слабой улыбкой. Элен выразительно посмотрела в затылок сидящему перед ней мужчине, предупредив, что вынуждена соблюдать осторожность. Чуешев понимающе кивнул. Он глядел на нее, не отрываясь ни на секунду, словно боялся, что она исчезнет, стоит ему отвлечься хотя бы на миг. Врывавшийся в приспущенное окно ветер трепал его волосы. На губах Элен играла неуверенная улыбка, будто она стеснялась своих эмоций. Она обернулась, кому-то что-то сказала и вновь повернула к нему свое лицо, светящееся нежностью и надеждой. Она ожидала, что он улыбнется, но он не мог. Просто не мог и всё. «Да, да», — кивнул он, чтобы показать, что он здесь, рядом, что он понимает ее и чувствует.

На пересечении с Людвегерштрассе улица, по которой мчал «фиат», уходила влево.

—Сейчас свернем, — сказал Хартман.

Чуешев не слышал, он смотрел на Элен. Завидев впереди по- ворот, она слегка помахала ему пальцами, прощаясь, а он не ответил.

Несколько безнадежно коротких секунд — и «фиат» разъехался с «саурером» почтовой службы в разные стороны.

«Финансовому ковбою» Баю не хватило влияния, он не смог ничего сделать, кроме как узнать время и маршрут следования автобуса с архивами БМР. Поэтому приоритет в решении проблемы сместился к Хьюго Маршалю по прозвищу Мухобойка с его простыми, грубыми, но результативными методами.

Маршаль занял позицию в заброшенном доме, со второго этажа которого до самого горизонта просматривалась Баденер-штрассе. Расстегнув брезентовый чехол, он достал оттуда фаустпатрон, метровый немецкий противотанковый гранатомет, и зарядил его гранатой. Затем выглянул в