Косарев - Николай Владимирович Трущенко

месяца, но ни одно из этих мероприятий не было выполнено. Живое дело задушил формализм, а проверку исполнения свели к очередной бумажной лихорадке, запрашиванию всевозможных справок, отчетов.

— Мы подсчитали, — резюмировал Саша, — чтобы подготовить ответ на эту сводку только одному Володарскому райкому, нужно собрать сведения по 780 показателям. А пока эта сводка дойдет до низовых комсомольских организаций, запрос сведений достигнет в ней размеров простыни…

Косарев обладал хорошей и цепкой памятью, любил выполнение заданий контролировать лично, не дожидаясь конечного срока работы, когда к нему «придут» и «доложат». Он сам вызывал цекамольца и спрашивал, как идут дела. Не только критиковал работника, но и помогал ему, учил, как надо схватывать политический смысл данного вопроса, связывать с жизнью, понимать и находить главное.

Особенное значение Косарев придавал работе с письмами комсомольцев и молодежи в ЦК ВЛКСМ.

— Я убежден, что письма — это политика! — говорил он.

В одной из поездок в Донбасс Косарев узнал о фактах самого что ни на есть неприкрытого бюрократического отношения отдельных работников ЦК ВЛКСМ к письмам молодежи.

— Вот, Саша, почитай, как мне работники твоей канцелярии отрапортовали: «Ваше письмо получено и направлено нами на рассмотрение в отдел рабочей молодежи ЦК ВЛКСМ», — наступал на генерального секретаря шахтер Штыкало. — Уже больше года прошло, как я ответ сей на свое письмо из ЦК получил, а отдел рабочей молодежи просьбу мою до сих пор «рассматривает»…

— Что — правда, то — правда! — подхватил разговор маркшейдер Коноваленко. — Я вот какой ответ на свое письмо получил: «Ваше письмо направлено на рассмотрение Наркомздрава, куда вам и предлагается обратиться за результатом». Как видите, товарищ Косарев, мне-то работники ЦК ответили. Только толку от их ответа ноль без палочки. Отписка, а не ответ!

— А мне вообще не ответили…

Косарев стоял потрясенный. Несмотря на свою постоянную загруженность, а порой и невыносимую усталость, он ежедневно выкраивал время просматривать письма комсомольцев, посланные на его имя. К такому порядку Саша приучал и работников ЦК, и секретарей обкомов ВЛКСМ. С этой-то стороны он сегодня никак не ожидал столь острой и справедливой критики. «Значит, что-то где-то не срабатывает в нашем механизме…» — размышлял Косарев после этого нелицеприятного разговора. А когда вернулся в Москву и докладывал членам бюро об итогах поездки, то уделил этому вопросу особое внимание.

— Нужно установить элементарный порядок, уничтожить обезличку, прекратить бюрократизм, — говорил он на бюро, — чтобы на письма давались толковые и своевременные ответы. Если вы не можете удовлетворить все просьбы, то нужно по-человечески объяснить: почему не в состоянии этого сделать и кто в этом вопросе может помочь, сами обратитесь в такую инстанцию, а не отфутболивайте письмо. И запомните, что бездушным отношением к письмам молодежи вы дискредитируете Центральный Комитет комсомола. Да, дискредитируете!!!

Косарев не ограничился персональным разгоном нерадивых и бездумных работников. На то заседание бюро он собрал весь аппарат ЦК, включая технических исполнителей, а сам явился на него с конкретными предложениями. Накануне Саша допоздна сидел в кабинете, кому-то звонил, с кем-то советовался, просмотрел огромную стопу писем в ЦК и отправленных ответов на них, и, в конце концов генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ собственноручно составил четкие предложения к порядку работы с письмами молодежи. Сам же с того дня стал еще внимательнее и больше работать с ними, «требовал каждые пять дней ему докладывать о судьбе писем, которые он читал лично».

Местные работники и цекамольцы часто, удивляясь, спрашивали: «Откуда и почему Косарев знает, что делается чуть ли не в каждой организации?» А он поэтому и знал, что придавал большое значение письмам с мест, любил сам бывать на заводе, шахте, в домне, заходить в цех, общежитие, клуб — интересоваться, чем живут и какое настроение у рабочих, комсомольцев и молодежи. Когда бывал в колхозе, то любил заглянуть и в МТС, и в избу-читальню. Его одинаково волновало все: почему комсомольцам-лесорубам Красноярской МТС задержали выдачу заработной платы и спецодежды, а в колхозных парикмахерских нет необходимого инструмента, в сельских клубах не организованы хоровые и драматические кружки, а детям колхозников к празднику не выдали обещанных подарков.

Широкой формой контроля за деятельностью самых разных областей работы была в то время «легкая кавалерия» — ЛК. «С приходом Косарева на работу генерального секретаря ЦК ВЛКСМ, — вспоминала В. Ф. Пикина, — эта работа приняла характер целого движения-отряды «легкой кавалерии» создавались на фабриках, заводах, на железнодорожном транспорте и в других учреждениях и предприятиях. Руководили этим движением комсомольские организации… Несколько раз в год созывались областные, краевые и всесоюзные слеты «легкой кавалерии» по подведению итогов проверок и другим вопросам. Всесоюзные рейды «легкой кавалерии» превратились в большую силу. Отряды ЛК проверяли работу школ и детских садов, транспорта и молодежных общежитий, состояние рабочего снабжения, подготовку к весенне-полевым и уборочным кампаниям в колхозах».

Косарева никак не могло удовлетворить ограничение деятельности ЛК функцией обследования. «Люди все обследуют и обследуют, — говорил он на пленуме Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б) в июне 1934 года. — Отмечают ошибки, вскрывают недостатки, а дело до конца не доводится».

Работу же «кавалеристы» проводили немалую, а временами даже опасную. Жулики и проходимцы, попавшие в поле их зрения, часто «легким кавалеристам» угрожали расправой. Были случаи и покушения на жизнь молодых контролеров. В Курске, например, комсомолец Клецер, активный участник рейдов ЛК, был зверски избит. Рискуя, комсомольцы были вправе рассчитывать на поддержку административных органов, но не всегда она была эффективной.

Надежным защитником «легких кавалеристов» выступил Косарев. В данном случае он не остановился ни перед какими авторитетами и резко критиковал крупных должностных лиц по заслугам и без оглядки:

— Пока не видно, чтобы распоряжение прокурора СССР, — говорил Саша на пленуме КПК, — относительно срочности разбора дел о преследованиях «легких кавалеристов» жуликами и проходимцами, о суровом привлечении их к ответственности по-настоящему выполнялось органами юстиции. А дело Клецера органы прокуратуры «замариновали».

Через неделю доклад Косарева на этом пленуме был опубликован в «Комсомольской правде». Саша знал, как ярко разгорается энтузиазм молодежи, когда она чувствует поддержку.

И результат не замедлил сказаться.

4 августа 1934 года в Большом зале Дворца труда ВЦСПС состоялось созванное наркомом тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе и секретарем ЦК ВЛКСМ Александром Косаревым совещание директоров, начальников цехов и комсомольских работников всех крупных московских и ленинградских предприятий. Докладывал Косарев. Он рассказал о