Жизнь и смерть - Стефани Майер

Победа духа

Вынужден признать, Эдит — просто отличный водитель… когда сохраняет разумную скорость. Как и многое другое, вождение, похоже, не требовало от нее усилий. Она держала руль одной рукой, потому что второй завладел я, и почти не уделяла внимания дороге, но пикап ехал точно посередине полосы. Иногда Эдит поглядывала на заходящее солнце, от которого ее кожа слегка переливалась рубиновыми отблесками. Иногда — на меня, и тогда смотрела либо мне в глаза, либо на наши сплетенные руки.

Она поймала радиостанцию, передающую музыку в стиле ретро, и подпевала песне, которую я никогда не слышал. Голос Эдит, такой же совершенный, как и все остальное в ней, парил на октаву выше инструментального сопровождения, безошибочно выводя каждую ноту мелодии.

— Тебе нравится музыка пятидесятых? — поинтересовался я.

— В пятидесятые музыка была хороша. Гораздо лучше, чем в шестидесятые или семидесятые! Бррр… — она изящно передернула плечами. — Музыку восьмидесятых можно назвать сносной.

— Ты собираешься сказать мне, сколько тебе лет?

Мне казалось, что этот вопрос способен испортить ее приподнятое настроение, но Эдит лишь улыбнулась:

— Неужели это так важно?

— Нет, но мне бы хотелось знать о тебе все.

— Интересно, расстроит ли это тебя, — тихо пробормотала она. И уставилась на солнце. Молчание длилось не меньше минуты.

— А ты попробуй, — наконец предложил я.

Она посмотрела мне в глаза, на какое-то время явно забыв о дороге. Похоже, увиденное воодушевило Эдит. Она подставила лицо последним кроваво-красным лучам заходящего солнца и вздохнула.

— Я родилась в Чикаго в 1901 году, — замолчав, она искоса взглянула на меня. Тщательно следя за выражением лица, чтобы скрыть удивление, я терпеливо ждал продолжения. Эдит слабо улыбнулась и договорила: — Карин нашла меня в больнице летом 1918 года. Мне было семнадцать, и я умирала от испанки.

Она услышала, как я ахнул, и снова посмотрела мне в глаза.

— Я не так уж хорошо помню это. Дело было давно, а человеческие воспоминания блекнут, — она ненадолго погрузилась в размышления, но продолжила раньше, чем я успел ее поторопить: — Но в памяти четко отпечаталось то, что я чувствовала, когда Карин спасала меня. Такое невозможно просто взять и забыть.

— А твои родители?

— К тому времени они уже умерли от этой болезни. Я осталась одна. Поэтому Карин выбрала меня. В хаосе эпидемии никто не заметил бы, что я пропала.

— Как она… спасла тебя?

Прошло несколько секунд, прежде чем Эдит снова заговорила — похоже, очень тщательно подбирая слова:

— Было сложно. Немногие из нас обладают достаточной выдержкой, чтобы сделать это. Но Карин всегда была самой гуманной и сострадающей из всех нас… не думаю, что в истории можно найти кого-то равного ей, — Эдит ненадолго замолчала. — Что касается меня, мне было просто очень, очень больно.

Она стиснула зубы, а я понял, что продолжения не будет, и решил отложить этот разговор на потом. Мое любопытство касательно этой темы вряд ли можно считать праздным. Ее необходимо обдумать с разных сторон, многие из которых только начинали приходить мне в голову.

От размышлений меня оторвал мягкий голос Эдит:

— Карин поступила так из-за одиночества. Это обычно основная причина. Я стала первым членом ее семьи, но вскоре она нашла Эниста. Он упал со скалы, и его сразу отвезли в больничный морг, хотя сердце у него каким-то чудом еще билось.

— Значит, нужно быть на грани смерти, чтобы…

— Нет, просто такова Карин. Она никогда не сделала бы этого с тем, у кого есть выбор. Любая альтернатива, — в голосе Эдит, как всегда, когда она говорила о своей приемной матери, звучало искреннее уважение. — Но, по ее словам, легче, — продолжала она, — если сердце слабое, — Эдит уставилась на потемневшее полотно дороги, и я понял, что этот вопрос снова закрыт.

— А Элинор и Роял?

— Следующим в нашей семье появился Роял. Карин надеялась, что он станет для меня тем, кем для нее стал Энист, правда, я долго об этом не догадывалась — Карин всегда была осторожна в своих мыслях рядом со мной, — Эдит закатила глаза. — Но Роял так и остался для меня не более чем братом. А всего лишь через два года он нашел Элинор. Он охотился — мы жили тогда в Аппалачах — и наткнулся на медведя, который почти прикончил ее. Роял нес ее к Карин более ста миль, побоявшись, что сам не справится. Я только сейчас начала понимать, насколько трудно далось ему то путешествие, — она многозначительно посмотрела на меня и, подняв наши все еще соединенные руки, потерлась щекой о тыльную сторону моей кисти.

— Но он сумел.

— Да. Что-то в ее лице придало ему сил для борьбы. С тех пор они вместе. Иногда живут отдельно от нас как семейная пара. Но чем более молодыми мы притворяемся, тем дольше можем оставаться на одном месте. Форкс идеально подходит нам во многих отношениях, поэтому мы все поступили в школу, — рассмеялась она. — Наверное, через несколько лет нам придется быть гостями на их свадьбе. Снова.

— А Арчи и Джесамина?

— Арчи и Джесамина — два уникальных создания. Они оба развили сознательность, как мы это называем, без чьей-либо помощи. Джесамина раньше была частью другой… семьи, совсем не похожей на нашу. Их образ жизни угнетал ее, и тогда она начала странствовать одна. И Арчи нашел ее. Как и у меня, у него тоже есть дар.

— В самом деле? — восторженно прервал я Эдит. — Но ты говорила, что единственная в своей семье слышишь чужие мысли.

— Это так. А ему открыто кое-что другое. Он видит события: те, которые могут произойти, те, которые приближаются. Но все это очень субъективно. Будущее не высечено из камня. Оно изменчиво.

После этих слов Эдит стиснула зубы и метнула взгляд на меня, но отвела его так быстро, что я даже не был уверен, не померещилось ли мне это.

— И что же он видит?

— Он увидел Джесамину и понял, что она ищет его, прежде, чем она сама это осознала. Увидел Карин и нашу семью и вместе с Джесаминой пришел, чтобы найти нас. Особенно он чувствителен к нелюдям. Например, всегда знает о приближении другой группы нам подобных. И предвидит любую угрозу, которую они могут собой представлять.

— Существует много… вам подобных? — я был удивлен. Сколько таких, как они, бродит среди нас, людей, пока мы находимся в полном неведении?

Мой разум зацепился за одно из произнесенных ею слов. Угроза. Впервые Эдит намекнула мне, что ее мир может быть опасен не только для человека. Это так встревожило меня, что я готов был задать новый вопрос, но, опередив меня, она уже отвечала на предыдущий: