Жизнь и смерть - Стефани Майер

Я никогда еще не видел, чтобы ей с таким трудом давались слова. Это было такпо-человечески.

— Что ж, выходит, сейчас нет такой вероятности?

Она наконец взглянула на меня и улыбнулась:

— Победа духа.

— Вроде бы легко, — сказал я, улыбкой давая ей понять, что всего лишь поддразниваю ее.

— Я бы не сказала, что это легко, скорее… требует титанических усилий, но осуществимо. И, кстати… отвечая на другой твой вопрос…

— Прости, — сказал я.

Она тихо рассмеялась.

— Почему ты извиняешься? — ответа явно не требовалось, и Эдит быстро продолжила, приложив палец к моим губам на случай, если бы я решил пуститься в объяснения: — Мнене легко, и поэтому, если это приемлемо для тебя, я предпочла бы, чтобы ты… следовал моему примеру, — она опустила палец. — Справедливо?

— Конечно, — сказал я быстро. — Всё, что хочешь, — как обычно, я имел это в виду в буквальном смысле.

— Если это окажется… слишком, я уверена, что смогу заставить себя уйти.

— Я позабочусь о том, чтобы не стало слишком, — нахмурившись пообещал я.

— Завтра будет сложнее, — предупредила Эдит. — За этот день я привыкла к твоему запаху и порог чувствительности к нему поразительно вырос. Если я покину тебя на какое-то время, придется начинать все заново. Хотя, наверное, не совсем с нуля.

— Не уходи вообще, — предложил я.

Ее лицо смягчилось в улыбке:

— Это мне подходит. Закуй меня в кандалы — я твоя пленница, — говоря это, она обхватила холодными пальцами моё запястье, имитируя наручник. — А теперь, если не возражаешь, могу я позаимствовать одеяло?

Мне потребовалось несколько мгновений.

— О… хм, конечно. Вот.

Свободной рукой я потянулся за ее спину, подцепил старое лоскутное одеяло, лежавшее сложенным у изножья кровати, и передал его Эдит. Она отпустила мое запястье, взяла одеяло и встряхнула его, после чего вернула мне обратно.

— Я была бы счастливее, если бы знала, что тебе комфортно.

— Мне очень комфортно.

— Пожалуйста?

Быстрым движением я набросил одеяло на плечи, словно плащ.

Она тихо усмехнулась.

— Не совсем то, что я имела в виду, — она уже стояла, накрывая одеялом мои ноги и укутывая меня в него. Прежде чем я успел осознать ее действия, Эдит снова забралась ко мне на колени и прижалась к моей груди. Одеяло образовало собой барьер между нами везде, где наша кожа могла соприкоснуться.

— Лучше? — спросила она.

— Не совсем уверен на этот счет.

— Но все же приемлемо?

— Более чем.

Она засмеялась. Я погладил ее по голове. Это казалось достаточно осторожным.

— Как странно, — сказала Эдит. — Ты читаешь о чем-то… слышишь это в мыслях других людей, видишь, как это с ними происходит… но ничто не способно подготовить тебя к чувству, которое испытаешь, когда это случится с тобой. Восторг первой любви. Это больше, чем я ожидала.

— Намного больше, — пылко согласился я.

— И другие эмоции — ревность, например. Мне казалось, я отчетливо представляю себе, что это такое. Читала о ней сто тысяч раз, видела актеров, изображавших это в бесчисленных пьесах и фильмах, ежедневно слышала в мыслях окружающих — даже, бывало, чувствовала сама по мелким поводам, жалея, что обделена чем-то… Но всё равно была потрясена, — Эдит нахмурилась. — Помнишь день, когда МакКейла пригласила тебя на танцы?

Я кивнул, хотя тот день запомнился мне в основном по другой причине.

— Тогда ты снова заговорила со мной.

— Я была ошарашена вспышкой негодования, почти ярости, которую испытала тогда — сначала даже не поняв, что со мной. Не знала, что ревность может быть настолько сильной… настолько болезненной. Потом ты отказал ей, а я не знала почему. Неспособность слышать твои мысли раздражала больше, чем обычно. Была ли тут замешана другая девушка? Или это просто ради Джереми? Я знала, что в любом случае не имею права беспокоиться об этом. Я старалась не беспокоиться… И тут начала выстраиваться очередь.

Я застонал, а Эдит рассмеялась.

— Я ждала, — продолжала она, — непозволительно страстно желая услышать, что ты им скажешь, каждый раз пытаясь расшифровать выражение твоего лица. Я не могла отрицать, что вид твоей раздраженной физиономии приносит мне облегчение. Но не была уверена. Не знала, каким был бы твой ответ, если бы тебя пригласила я…

Она подняла на меня глаза.

— В ту ночь я впервые пришла сюда. Наблюдая, как ты спишь, я ломала голову, каким образом преодолеть пропасть между тем, что я считала правильным, нравственным, этичным, благородным, и тем, чего желала. Я знала, что если поведу себя как должно и буду по-прежнему игнорировать тебя или исчезну на несколько лет, пока ты не уедешь, то однажды ты встретишь подходящую девушку — человека, вроде МакКейлы. Это огорчало меня.

— И тогда, — голос Эдит упал до шепота, — во сне ты произнес мое имя. Ты говорил так четко, сначала я даже подумала, что ты проснулся. Но ты беспокойно заворочался, еще раз пробормотал мое имя и вздохнул. Чувство, которое пронзило меня в тот момент, было пугающим… ошеломляющим. И я поняла, что не в силах больше избегать тебя.

Она на мгновение затихла, вероятно, вслушиваясь в неровное биение моего сердца.

— Но ревность… это так иррационально. Вот только что, когда Чарли спросил тебя об этой надоедливой девчонке…

— Его вопрос заставил тебя ревновать? В самом деле?

— Я в этом новичок. Ты возрождаешь во мне человека, и все чувствуется острее, потому что незнакомо.

— Но честно, не понимаю, как это может тебя беспокоить, если Роял, манекенщик года, Роял, Мистер Совершенство, предназначался тебе? Я же слышал это собственными ушами. Элинор или не Элинор, но разве я могу здесь конкурировать?

Ее зубы сверкнули, а руки снова обвились вокруг моей шеи.

— Нет никакой конкуренции.

— Этого я и боюсь, — я нерешительно обнял ее и осведомился: — Так хорошо?

— Очень даже, — Эдит счастливо вздохнула. — Конечно, Роял по-своему красив, но даже если бы он не был мне как брат, и не подошел Элинор, он всё равно никогда не смог бы иметь десятой, нет, сотой доли той притягательности, которой обладаешь в моих глазах ты, — теперь она была серьезна, задумчива. — Почти девяносто лет я блуждала среди представителей своего вида… и твоего… все это время считая себя самодостаточной, не понимая, чего ищу. И не находила ничего, потому что тебя еще не было на свете.

— Это как-то несправедливо, — прошептал я в ее волосы. — Ведь мне вообще не пришлось ждать. Почему я так легко отделался?