Жизнь и смерть - Стефани Майер

— Это как-то несправедливо, — прошептал я в ее волосы. — Ведь мне вообще не пришлось ждать. Почему я так легко отделался?

— Ты прав. — согласилась Эдит. — Мне определенно следует усложнить тебе задачу, — она погладила меня по щеке. — Тебе всего лишь приходится рисковать жизнью каждую секунду, проведенную со мной… конечно же, это сущие пустяки. Ты всего лишь вынужден отказаться от своей природы, от человечности… чего все это стоит?

— Я не чувствую себя обделенным.

Она уткнулась лицом в мою грудь и прошептала:

— Пока нет.

— Что… — начал я, но тут ее тело вдруг застыло. Я замер, вот только она уже исчезла и мои руки обнимали воздух.

— Ложись, — прошипела она, однако из-за темноты я не понял откуда.

Бросившись на кровать, я расправил одеяло и перекатился на бок — обычно я сплю в такой позе. И услышал, как дверь приоткрылась. Чарли проверял меня. Я дышал размеренно и чересчур глубоко.

Прошла бесконечно долгая минута. Я прислушивался в ожидании, когда закроется дверь. Внезапно рядом со мной оказалась Эдит. Она взяла меня за руку и, опустив ее себе на плечи, придвинулась ближе ко мне.

— Ты ужасный актер — я бы даже сказала, что путь в эту профессию тебе заказан.

— Плакал мой десятилетний план, — пробормотал я. Мое сердце вело себя безобразно. Вероятно, она не только слышала, но и чувствовала его, когда оно колотилось о ребра с такой силой, словно готово было сломать одно из них.

Эдит мурлыкала незнакомую мне мелодию, напоминавшую колыбельную. Потом перестала.

— Убаюкать тебя пением?

— Ну да, — засмеялся я. — Можно подумать, я способен спать, когда ты здесь.

— Ты делаешь это постоянно, — напомнила она мне.

— Не когда ты здесь, — возразил я, крепче обнимая ее.

— Ты прав. В таком случае, раз ты не намерен спать, то чем хочешь заняться?

— Честно? Много чем. Но все это не имеет ничего общего с осторожностью. — Она ничего не ответила и, кажется, перестала дышать. Я быстро продолжил: — Но раз уж я обещал быть осторожным, то хотел бы… побольше узнать о тебе.

— Спрашивай о чём угодно. — Теперь я расслышал в ее голосе улыбку.

Из всех вопросов я выбрал наиболее важный.

— Зачем ты это делаешь? — спросил я. — До сих пор не могу постичь, почему ты настолько упорно сопротивляешься своей… природе. Не истолкуй мои слова неправильно, я, конечно, рад, что ты так поступаешь… никогда еще не был так счастлив быть живым. Я просто не понимаю, зачем тебе вообще было себя утруждать.

Эдит медленно ответила:

— Хороший вопрос, и ты не первый, кто его задает. Других — а именно подавляющее большинство представителей нашего вида, вполне довольное своей судьбой — тоже удивляет наш образ жизни. Но, видишь ли, только то, что нам… выпал такой жребий, еще не значит, что у нас нет права выбора подняться выше — выйти за рамки участи, которой никто из нас не хотел. Попытаться, насколько это возможно, сохранить человечность.

Я лежал неподвижно, испытывая своего рода благоговение. Эдит была лучше, чем я когда-либо мог бы стать.

— Ты уснул? — почти неслышно пробормотала она спустя несколько минут.

— Нет.

— Это все, что тебя интересовало?

Я закатил глаза.

— Не совсем.

— Что еще ты хочешь знать?

— Почему ты способна читать мысли — почему только ты? И Арчи, предвидящий будущее и всё такое… почему так происходит?

Я почувствовал под своей рукой, как Эдит пожала плечами.

— Мы толком не знаем. У Карин есть теория… согласно которой мы приносим с собой в следующую жизнь наши самые яркие человеческие качества, и они усиливаются — так же, как разум и органы чувств. Она считает, что я, вероятно, еще до обращения была очень восприимчива к мыслям окружающих. И что Арчи обладал прозорливостью, где бы он ни был.

— А что принесла в новую жизнь она сама и остальные?

— Карин принесла сострадание. Энист — способность страстно любить. Элинор — силу, Роял свое… упорство. Или это скорее можно назвать ослиным упрямством, — она усмехнулась. — У Джесамины очень интересный дар. В своей прошлой жизни она была весьма харизматичной и умела влиять на окружающих таким образом, чтобы они принимали ее точку зрения. Теперь ей удается управлять эмоциями тех, кто находится рядом с ней — успокоить целую комнату обозленных людей, к примеру, или, наоборот, взбодрить вялую толпу. Это очень тонкий дар.

Я обдумывал те невероятные вещи, о которых услышал, и пытался осознать полученную информацию. Эдит терпеливо ожидала, пока я размышлял.

— Так с чего же все началось? То есть Карин обратила тебя, а до этого кто-то, должно быть, обратил ее, и так далее…

— Ну а откуда произошли вы? Эволюция? Сотворение? Разве не могли мы развиваться так же, как и другие виды, среди которых есть и хищники, и жертвы? Или, если ты не веришь в самопроизвольное возникновение всего этого мира, которое мне и самой сложно принять, то неужели так трудно согласиться с предположением, что сила, породившая изящную коралловую рыбку и акулу, детеныша тюленя и кита-убийцу, вполне способна была создать и оба наших вида?

— Позволь уточнить сразу — я детеныш тюленя, не так ли?

— Верно, — Эдит рассмеялась, и пальцы ее коснулись моих губ. — Разве ты не устал? Это был довольно долгий день.

— Просто у меня осталось еще несколько миллионов вопросов.

— А у нас есть завтра, и послезавтра, и послепослезавтра…

Чувство эйфории, абсолютного блаженства, наполняло мою грудь до такой степени, что мне казалось, я могу просто лопнуть. Невозможно было представить, что где-то в мире нашелся бы наркоман, который не променял бы свое излюбленное снадобье на это чувство.

Прошло некоторое время, прежде чем я снова заговорил:

— Ты уверена, что утром не исчезнешь? В конце концов, ты ведь мифическое существо.

— Я тебя не покину, — торжественно пообещала Эдит, и меня вновь, даже сильнее, чем раньше, охватило то же самое чувство.

Когда ко мне вернулся дар речи, я сказал:

— Тогда еще один вопрос напоследок… — и тут же кровь прихлынула к моей шее. Темнота не спасала. Я был уверен, что Эдит почувствовала этот жар.

— Что такое?

— Ммм… не-а, забудь. Я передумал.

— Бо, ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

Я молчал, и она застонала.

— Я всё еще надеюсь, что со временем буду меньше раздражаться, не слыша твоих мыслей. Но становится только хуже и хуже.

— Хватает и того, что ты подслушиваешь мою болтовню во сне, — пробормотал я.

— Пожалуйста, скажи мне, — тихо попросила Эдит, и в ее бархатном голосе прозвучала та гипнотическая сила, против которой я не в силах устоять.