Жизнь и смерть - Стефани Майер

Эдит закрыла глаза, на лице ее читалось страдание. Несколько долгих мгновений она молчала. Я ждал с нетерпением, что, возможно, являлось не самой разумной реакцией. Но для меня было огромным облегчением понять, наконец, другую половину истории.

— А в больнице? — спросил я.

Она быстро взглянула мне в глаза:

— Я была потрясена. Не могла поверить, что всё-таки подвергла всех нас опасности, оказалась в твоей власти — не в чьей-нибудь, а именно в твоей. Как будто мне нужна была еще одна причина, чтобы убить тебя. — Мы оба вздрогнули, когда это слово сорвалось с ее губ, и она быстро продолжила: — Но эта катастрофа возымела и обратный эффект. Я поссорилась с Роялом, Эл и Джессаминой, когда они намекнули, что пришло время… Самая худшая наша ссора. На мою сторону встали Карин… и Арчи, — Эдит недовольно нахмурилась, произнеся его имя. Ума не приложу, почему. — А Энист велел делать что угодно, лишь бы я осталась здесь.

Она покачала головой, на губах заиграла чуть снисходительная улыбка.

— Весь следующий день я подслушивала мысли каждого, с кем ты разговаривал, и была потрясена тем, что ты держишь слово. Совершенно не понимала тебя, но знала, что не должна еще больше увлечься тобой. Я делала все от меня зависящее, чтобы держаться от тебя как можно дальше. И каждый раз запах твоей кожи, твое дыхание… сражали меня с той же силой что и в первый день.

Эдит снова встретилась со мной взглядом, в глазах ее была странная нежность.

— И все же, — продолжала она, — мне не так тяжело было бы выдать всех нас в тот первый момент, как причинить тебе вред сейчас, здесь — без свидетелей, когда ничто не может меня остановить.

— Почему?

— Ох, Бо, — она легко коснулась кончиками пальцев моей скулы, и я ощутил электрический разряд, пронизавший меня от этого случайного прикосновения. — Бо, я просто не выжила бы, если бы заставила тебя страдать. Ты не представляешь, как это мучило меня, — она снова в смущении опустила глаза. — Мысль о тебе, застывшем, бледном, холодном… о том, что я никогда больше не увижу, как твое лицо покрывается румянцем, не увижу вспышку озарения в твоих глазах, когда ты разоблачаешь мое притворство… я этого не вынесла бы, — она подняла на меня прекрасные глаза, полные отчаяния. — Ты теперь для меня важнее всех. Важнее всего на свете.

Голова кружилась от такой резкой смены направления. Лишь минуту назад мне казалось, что мы обсуждаем мою неминуемую смерть. Теперь вдруг перешли к признаниям.

Я сильнее сжал ее руку, уставившись в ее золотистые глаза.

— Ты уже знаешь о моих чувствах. Я здесь потому, что предпочитаю умереть с тобой, чем жить без тебя… — я осознал, как мелодраматично это прозвучало. — Прости, я идиот.

— Ты идиот, — со смехом согласилась она, и я рассмеялся вместе с ней. Вся эта ситуация была идиотской — а еще невероятной и волшебной.

— Вот так львица и влюбилась в ягненка, — прошептала Эдит. Заветное слово подействовало на мое тело как еще один разряд тока.

Я постарался скрыть свою реакцию:

— Какой глупый ягненок.

Она вздохнула:

— Ну а львица — просто больная мазохистка.

Эдит долго смотрела на лес, и мне стало любопытно, о чем она думает.

— А почему?.. — начал было я, но затем остановился, не зная, как продолжить.

Она взглянула на меня и улыбнулась; солнечный свет мерцал на ее лице, зубах:

— Да?

— Скажи, почему ты до этого убежала от меня?

Ее улыбка потускнела:

— Ты знаешь почему.

— Нет, я имею в виду, что именно я сделал не так? Мне нужно знать, что можно, а чего нельзя делать, чтобы тебе было легче. Например, с этим, — я погладил большим пальцем ее запястье, — похоже, все в порядке.

— Ты не сделал ничего плохого, Бо. Это все я.

— Но я хочу помочь.

— Ну… — она на мгновение задумалась. — Просто ты был слишком близко. Большинство людей инстинктивно избегают нас, отталкиваемые нашей чужеродностью… Я не ожидала, что ты подойдешь вплотную. И запах твоего горла… — она умолкла, проверяя, не расстроился ли я.

— Хорошо, — я опустил подбородок. — Никакой демонстрации горла.

Эдит усмехнулась:

— Нет, правда, это было скорее от неожиданности, чем от чего-либо еще.

Она подняла свободную руку и осторожно положила ее сбоку на мою шею. Я сохранял абсолютную неподвижность, только теперь осознавая, что холод ее прикосновения должен служить естественным предостережением, и удивляясь, почему не чувствовал этого. Мои ощущения в корне отличались.

— Видишь? — сказала она. — Полный порядок.

Кровь быстро неслась по венам, и я жалел, что не в силах замедлить ее бег. Должно быть, он очень усложняет всё для Эдит — мой лихорадочный пульс.

— Мне нравится это, — пробормотала она, осторожно высвобождая другую руку. Мои руки безжизненно упали на колени. Она нежно погладила теплый участок моей щеки, а затем обхватила мое лицо маленькими холодными ладошками.

— Сиди очень смирно, — прошептала она.

Я оцепенел, а она внезапно наклонилась и припала щекой к моей груди, слушая мое сердце. Тонкая ткань футболки не мешала мне ощущать ледяное прикосновение Эдит. Нарочито медленно она подняла руки к моим плечам и обняла меня за шею, крепко прижимая к себе. Я слушал ее осторожное размеренное дыхание, которое, казалось звучало в такт с моим сердцебиением. Вдох на каждые три удара, выдох еще на три.

— Ах, — сказала она.

Не знаю, как долго мы сидели без движения. Возможно, больше часа. Постепенно мой пульс успокоился. Я знал, что в любой момент всё это может оказаться не по силам Эдит и моя жизнь закончится — так быстро, что я даже не замечу. И по-прежнему не боялся. Просто не мог думать ни о чем, кроме того, что она прикасается ко мне.

А затем — слишком скоро — она убрала руки с моей шеи и отодвинулась. Ее взгляд снова был безмятежным.

— В следующий раз будет легче, — с удовлетворением сказала она.

— Тебе было очень трудно?

— Совсем не так плохо, как я себе представляла. А тебе?

— Нет, мне не было… плохо.

Мы улыбнулись друг другу.

— Вот, — она взяла мою руку — легко, будто даже не задумывалась об этом — и положила ее на свою щеку. — Чувствуешь, как ты согрел меня?

И она действительно была почти теплой, обычно ледяная кожа Эдит. Но я едва обратил на это внимание, потому что касался ее лица, то есть делал то, о чем мечтал и фантазировал постоянно, со дня нашей первой встречи.

— Замри, — прошептал я.

Никто не умеет так застывать, как вампир. Она закрыла глаза и превратилась в статую.

Я вел себя еще осторожнее, чем она, тщательно избегая любых неожиданных движений. Погладил ее по щеке, провел кончиком пальца по лавандовым векам, по теням под глазами. Очертил контуры ее прямого носа, а затем, очень бережно, ее совершенных губ. Они приоткрылись, и я ощутил на пальцах прохладное дыхание. Я хотел наклониться, вдохнуть ее аромат, но знал, что это, вероятно, уже слишком. Если она может владеть собой, значит, и я смогу — хотя бы в гораздо меньших масштабах.