Скорпика - Грир Макаллистер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гретти следовала за своей королевой, которая несла священный древний клинок – единственную причину, по которой скорпиканки были приняты на этом собрании, несмотря на слухи о том, что они сделали. Этот клинок вскрывал глотки, чтобы благословить урожай. Если они принесут жертву, будет ли урожай обильным? И что еще важнее, будут ли вновь рождаться девочки? В конечном счете, подумала Гретти, только такой урожай имел значение.
Наблюдая за обрядами, странным танцем чести, ритуала и крови, которые проходили совершенно необычным образом, Гретти захотелось сделать то, чего она никогда не делала.
Она молилась.
Она верила во Всея Матерь и ее дочерей в общих чертах, но их воля никогда не имела для нее большого значения. Она никогда не верила, что они напрямую вмешиваются в дела женщин на земле. И даже сейчас, когда молилась, она не обращалась ни к кому конкретно. Ни к сестианской богине, которая просила о жертвоприношении, ни к Богу Подземья, который готовился принять эти души. Ни к Богу Хаоса, который направлял действия королевы Арки и ее соотечественниц, творящих заклинания. И даже – о, как осудила бы ее Тамура, если бы узнала – Вечному Скорпиону.
Она не обращалась с молитвой ни к какому богу или герою. Она просто посылала ее вверх. Слова были в ее сознании, и от них нельзя было отказаться. Когда она стояла и смотрела, как кровь вытекает из горла молодой девушки в золотую лужу зерна, первая молитва Гретти пролилась, прозвучала без звука.
«Пусть этого будет достаточно, – взмолилась она. – Пусть нам, наконец, вернут наших девочек. Пусть этих жизней, этих жертв, принесенных в этом году, будет достаточно».
* * *
Если прогулка к амфитеатру по следам Тамуры, а не Кхары странным образом спутала мысли Гретти, то дорога обратно в Скорпику – вдвойне. Все настойчиво напоминало ей о том, что произошло десять лет назад. Прошлое ощущалось так же близко, как биение ее собственного сердца.
Когда они приблизились к месту, где разбойники устроили свою стоянку, ранив Кхару и повергнув в панику неопытную Гретти, уже взрослая хранительница клинка сразу же узнала его. Она практически видела очертания этих разбойников, чувствовала, как ее норовистый пони дергается под напряженными бедрами, слышала пронзительное ки-и-йя Мады, когда воительницы бросились на разбойников, а Кхара и Гретти обратились в бегство.
Она знала, что в тот миг призраки не были реальными, но даже несмотря на это, Гретти обнаружила, что не может оставаться на этой дороге. Тяга к воспоминаниям и темным чувствам захлестнула ее. Она стукнула пятками по бокам своего пони и повернула его на север. Сзади послышались недоуменные возгласы. Она не обращала на них внимания. С расстоянием они становились все слабее.
Гретти поскакала дальше, насколько могла вспомнить, по пути, который они с Кхарой выбрали, по пути, который невольно изменил мир. Из-за того, что произошло здесь, Кхара теперь была мертва. В тот день погибли только разбойники, но смерть Мады, а затем и Кхары выросла из семян того же дня. Почему она сама должна была выжить, подумала Гретти. Что в ней было особенного? Ничего. Только защитный инстинкт Кхары помог ей выжить, а Гретти не сделала ничего, чтобы заслужить это ни до, ни после. Она не спасла Кхару или ее дочь. Она не бросила Вызов Тамуре, убийце Кхары, хотя ее об этом просили. Она могла стать секундантом.
Покачиваясь в такт движениям пони и оставляя колонну позади, Гретти представила себе лицо мужчины из хижины. Еще до того, как живот Кхары начал вздуваться, она догадалась, что произошло между ними. Она даже могла вспомнить его лицо, морщинки возле глаз. Забавно, что его было легче представить, чем того неуклюжего мальчишку, с которым она сама составила пару. Она помнила, как тот прижимался к ней, как дышал ей в ухо, но не помнила его лица.
Ей стало интересно, живет ли мужчина в хижине. Ей пришла в голову мысль проделать весь этот путь верхом, сойти во дворе и подойти к его двери, чтобы сообщить о дочери, о которой он, конечно же, не мог знать. На мгновение Гретти позволила себе нелепую фантазию: Кхара не умерла, не была убита Тамурой самым ужасным образом, это было просто недоразумение. Вместо этого она сбежала со своей дочерью, Аманкхой, и они втроем долгие годы жили в гармонии в этой хижине, не тронутые миром. Она представила себе, как стучит в дверь, как сияющая Кхара выходит навстречу, широко раскинув руки.
– Гретти! – рявкнул позади нее резкий, знакомый голос, в котором не было ни капли тепла, как в приветствии Кхары, которое задержалось в ее сознании лишь на мгновение.
Фантазия исчезла. Медленно, неохотно, Гретти повернулась лицом к действительности в образе ее разгневанной королевы, взирающей на нее со спины своего собственного пони.
– Давай, – сказала Тамура. – Мы с тобой отправляемся на охоту.
Гретти беспокойно оглянулась на колонну вдалеке. Остальные воительницы, похоже, и впрямь разделились на пары и поскакали по своим направлениям: одни – пешком к ближайшим деревьям, другие – галопом по открытой местности. В середине лета ни один караван любого размера, особенно скорпиканский, не стал бы брать с собой продукты. Охота по пути была абсолютной необходимостью. Странным было только время и просьба охотиться вместе. И, глядя на сердитое лицо Тамуры, она решила, что это не совсем просьба.
Навлекла ли она на себя гнев Тамуры своими действиями, или королева уже планировала отвести ее в лес одну? Гретти полагала, что это не имеет значения. Что бы с ней ни случилось, возможно, она это заслужила. Это было то место, где она могла легко умереть десять лет назад. Если бы она умерла сейчас здесь, это было бы мрачной справедливостью.
Они скакали в тишине добрых четверть часа, оставляя других скорпиканок далеко позади, пока Гретти не перестала слышать даже слабое эхо ударов копыт. Наконец они достигли леса, и Тамура повела ее вглубь.
Как только они оказались в тени деревьев, Гретти больше не могла выдерживать напряжение. Их пони взбрыкивали от близости деревьев на узкой тропинке. Тамура даже не стала осматривать местность в поисках добычи. Гретти поняла, что в этом есть смысл, если она сама была той добычей, на которую охотилась Тамура. Она остановила своего пони. Тамура встала рядом с ней, и близость эта была неприятной.
– Слезай, – сказала королева.
Был ли смысл протестовать? Они обе сошли
