Имя ей Хель - Елена Анатольевна Кондрацкая

сердце раскалилась, сжалась, впиваясь и обжигая, словно Хоук отчаянно тянул её со своей стороны. Не в силах выносить эту пытку, я мысленно попыталась подтянуть нить к себе, чтобы хоть немного облегчить боль и суметь вдохнуть. Нить вздрогнула и тут же ослабла, охладела, став почти ледяной, но тут же налилась ровным теплом. Моего сердца коснулись невидимые нежные пальцы, словно спрашивая, всё ли со мной в порядке.

Я не знала.

Я не чувствовала тела, вокруг было темно и тихо, но, кажется, я всё ещё жива. Поэтому я поторопилась успокоить Хоука и погладила нить в ответ. Раз Расмус не убил меня сразу, возможно, ещё получится выбраться. А если нет, то вряд ли помощь подоспеет вовремя.

Когда боль от нити утихла, появилась другая – плечо изнывало от свежей раны. А ещё саднило скулу – точно, вспомнила, Расмус решил напугать меня и выстрелил в снег у моей головы. Тогда я ничего не почувствовала из-за яда, но, похоже, болт задел щёку.

Ощущение собственного тела возвращалось нехотя, медленно и тяжело, будто я увязла в пруду с густой смолой, из которого никак не выбраться. Эта смола тянула меня на дно, хотя я изо всех сил тащила себя вперёд. Но тем не менее я всё же продвигалась к берегу и боль в этом очень помогала.

Руки затекли, плечи ломило. Совершив над собой гигантское усилие, я разлепила веки и заморгала, чтобы прогнать пелену с глаз.

Комната, которую я сняла на постоялом дворе, Расмус сидел на кровати и пересчитывал монеты в моём кошеле, а я лежала на полу, на животе, без рубахи, руки за спиной были намертво связаны от кистей до локтей, на ногах тоже были верёвки. Не то что выбраться – я пошевелиться не могла. На грудную клетку и раненое плечо давили повязки – надо же, Расмус позаботился обо мне. Неужели передумал меня убивать?

– Очнулась? – Расмус посмотрел на меня и усмехнулся. – Я уж думал, что второй болт оказался лишним и ты не проснёшься. Но не смог отказать себе в удовольствии подпортить твоё симпатичное личико. Согласись, небольшая цена за то, что ты сделала с моим учеником на перевале.

Я молчала, мрачно глядя на него и пытаясь понять, что происходит и как себя вести. Расмус спрыгнул с кровати, присел возле меня на корточки и швырнул к лицу кошель.

– Откуда это у тебя? И одежда – будь я проклят, если это не фейская работа.

Я не ответила. Расмус тяжело вздохнул, схватил меня за волосы и заставил сесть. Я скривилась от боли, но не издала ни звука – не хотела доставить ублюдку лишнего удовольствия.

– Давай-ка я тебе кое-что объясню, – сказал он устало, почти равнодушно, будто не наслаждался властью надо мной. – Пока я спасался от троллей, видел, как вы с мальчишкой прошли в огромные, сияющие магией двери. Потом я вернулся, но, разумеется, никаких дверей не нашёл. Ты прямо-таки заинтриговала меня, Хель! Настолько, что я решил подождать твоего возвращения. Заполучить твою голову? Или нечто гораздо большее? О-о, терпение убийцы всегда вознаграждается, да, Хель? – Он провёл ладонью по моей щеке, по шраму на моих губах, а я едва сдержалась, чтобы не плюнуть ему в лицо. – И что я вижу? Ты наконец вернулась. Одета как лучшие воины Королевской гвардии, а тут, – он поднял кошель, – золота больше, чем стоит твоя голова. Я даже не сразу узнал тебя, когда ты вошла в таверну, такая самоуверенная, потолстевшая – прямо обласканная и откормленная кобыла! – он хлопнул меня по щеке, засмеялся, довольный сравнением, и встал. – Ты так торопилась, что даже не заметила меня, хотя, признаюсь, меня сложно заметить, когда я на охоте, – он самодовольно улыбнулся. – Ну так вот, мне стало любопытно, что ты задумала. И я увидел достаточно, чтобы понять, что ты водишься с фейри. Итак, вопрос. Сосредоточься, Хель. – Он снова сел напротив, к моему горлу прильнуло холодное лезвие моего же ножа. – Где ты взяла золото и есть ли там ещё?

Я смерила Расмуса злым взглядом. Так вот, что он задумал. Решил, что, не убивая меня, сможет набить карманы потуже. Большая ошибка, Расмус. Терпение – добродетель всех убийц. А вот жадность – их враг. Но я не торопилась открывать рот – Расмус не купится, если я сразу выложу все карты на стол.

– Хель, не испытывай моё терпение. – Нож надавил сильнее. – Знаю, что у нас были не самые гладкие отношения, но я ведь буду тебе поближе этих остроухих.

– Да я лучше язык себе откушу.

Кулак прилетел под рёбра, я задохнулась, рухнула на бок, и пинок отбросил меня к стене. Сапог лёг мне на голову и придавил к полу.

– Кажется, ты не понимаешь, в каком положении оказалась. Либо я отрезаю твою голову прямо сейчас, либо ты показываешь мне, где берёшь фейское золото.

– Иди в жопу.

– Как скажешь. – Расмус перевернул меня на живот, схватил за запястье и заломил так резко, что оно хрустнуло. Я порадовалась, что руки затекли настолько, что я ничего не чувствовала. – Можем начать с пальцев, какой отрезать первым? Мизинец? Или лучше вот этот, с прекрасным золотым колечком?

– Ладно! – крикнула я, когда нож прильнул к пальцу. – Ладно! Я скажу!

Колено Расмуса ударило меня в раненое плечо, он навалился всем весом. Я, не сдержавшись, закричала. Он сгрёб меня за волосы на затылке и оттянул голову назад, влажные губы коснулись моего уха.

– И лучше бы тебе не пытаться меня обдурить, сука.

Расмус отступил, и я беспомощно уронила голову на пол. Темнота застилала глаза, уши заложило, а боль пульсировала во всей левой стороне тела. Как будто где-то вдалеке заскрипела кровать под весом Расмуса.

– Ну, – поторопил он.

– Фейри платят за работу, – пробормотала я в грязный пол.

– Громче, Хель, я не слышу.

– Фейри платят за работу для них! – огрызнулась я, надо было держаться ближе к правде, чтобы Расмус не распознал ложь. – Как в Гильдии, только убивать никого не надо. Они просят делать всякие странные вещи, вроде… собрать молока шлюхи и принести мёртвого младенца.

– Так вот что за дерьмо у тебя в сумке, – протянул Расмус.

– Надеюсь, ты его не вылил. Фейри за него отвалят немало.

Расмус нырнул рукой куда-то за кровать, выудил бутыль и потряс, демонстрируя, что она наполнена.

– И что, надо просто отнести это фейри? – Он с сомнением покосился на молоко. – Где их найти?

– Не держи меня за дуру, Расмус. Я не расскажу всего, но в обмен на свою