Имя ей Хель - Елена Анатольевна Кондрацкая

приложила руку к груди, ощущая уже ставшее привычным тепло у сердца. Она исчезнет со временем? Или Хоук будет связан со мной навсегда? И что он сделает, если я сбегу? Пустится в погоню? Или дождётся моей смерти, чтобы выбрать себе новую Тень? По меркам фейри, ждать осталось совсем недолго.

Вздохнув, я перевернулась на бок. Я не могла сбежать, Сван всё ещё был там, в замке, ждал моего возвращения. Когда я выполню работу для Дугала и получу золото, мы со Сваном вернёмся сюда вдвоём и начнём новую жизнь. Людям не место среди фейри – в этом я успела убедиться.

Ладно, пора приниматься за работу. Чем быстрее разберусь с поручением этого сумасшедшего Рогфурта, тем быстрее всё закончится. Во всяком случае, я надеялась, что Дугал не собирается держать меня при Хоуке до старости. При таком раскладе Хоук умрёт разве что от вида моих сморщенных сисек.

В каждом уважающем себя городе был хотя бы один публичный дом. В этом захолустье же их оказалось целых два. Один, судя по скромному облупленному фасаду и полуголой растрёпанной девице на крыльце, дрожащей от холода, обслуживал клиентов попроще. Второй – самый высокий дом на улице с каменными русалками у входа – привечал богатых купцов.

Поразмыслив, я решила навестить последний, прикинув, что если здание вмещает в себя больше шлюх, то и недавно родившая женщина в нём отыщется скорее. Был ли в этом предположении хоть какой-то смысл, я не знала, но лучшего не придумала.

На пороге вместо полуголой девицы меня встретил огромный бородатый мужик, оценивающе пробежал взглядом по дорогому фейскому доспеху с нашитым у сердца солнцем, ухмыльнулся каким-то своим мыслям и отступил в сторону, пропуская меня в большой зал, который мало чем отличался от обычной таверны. Люди сидели за столами, пили вино и наслаждались видом танцующих под звуки лютни женщин. Здесь было жарко и весело, пахло дорогими духами и выпивкой, зал украшали картины и статуи обнажённых дев с кувшинами и цветами, позолоченные подсвечники и большой ковёр у камина, над которым висели скрещенные топоры. Нашлась и статуя богини Веллы в дальнем углу, но зато большая и из чистого мрамора. Заведение вопило о богатстве и роскоши, пытаясь строить из себя по меньшей мере замок лорда. К чему такая вычурность в таком проходном городке, как этот, я не понимала, но гости, судя по раскрасневшимся, оскаленным лицам, были довольны.

Мимо прошла худенькая девушка с двумя длинными русыми косами. Я перехватила её за руку, в другой она несла закупоренную бутылку вина.

– Мне нужна женщина… – начала я, и девушка тут же заулыбалась, перехватила мою руку и шутливо прильнула губами к ладони.

– Я сейчас как раз свободна для бесед, красавица.

Я высвободила руку и покачала головой.

– Мне нужна женщина, которая недавно родила.

Девушка посмотрела на меня странно, но продолжила кокетливо улыбаться.

– Что ты, красавица, у нас приличное заведение, мы тщательно следим за безопасностью. Нашим дорогим гостям не нужны нежданные наследники.

– Ещё скажи, что все вы тут девственницы, – хмыкнула я, а девчонка залилась звонким смехом.

– А ты смешная, красавица, пойдём, ты мне нравишься. – Она снова поймала меня за руку и потащила к лестнице на второй этаж. – Пойдём, не пожалеешь.

Я позволила отвести себя наверх, но в коридоре, наполненном неестественно громкими и чувственными стонами проституток, удержала девушку на месте. Достала кошель и вложила в руку своей соблазнительницы серебряную монету.

– Мне нужна женщина, любая. Недавно родила, пара дней, может, недель. Нужно, чтобы у неё ещё было грудное молоко.

– Странная ты, – цокнула языком девушка, попробовала монету на зуб и хитро прищурилась, совсем не расстроившись, что её отвергли. – Не знаю, есть ли такие, да и если бы были, хозяйка бы мне уши надрала, узнай, что я кому-то рассказала…

Я молча достала из кошелька ещё одну монету. Девушка просияла, потянулась к серебру, но я отвела руку.

– Где?

– Поднимайся выше, последняя комната справа от окна. Горечавка три дня как разрешилась, так что будь с ней нежнее.

Монета перекочевала в маленькую ладошку, и девица тут же поскакала обратно на первый этаж. Я поспешила наверх, радуясь, что не пришлось истоптать половину городов в поисках злополучного молока.

Дверь в нужную комнату была приоткрыта, намекая на то, что её хозяйка не занята. Я заглянула в щель. Горечавка – красивая женщина лет тридцати – сидела на кровати и вышивала. Лёгкая сорочка едва прикрывала тяжёлую грудь, круглый живот заметно выпирал, не успев опасть после недавних родов. Поняв, что не ошиблась, я толкнула дверь.

– Где твой ребёнок? – спросила я, опуская ненужные прелюдии.

Горечавка вздрогнула, ойкнула, уколов палец, и уставилась на меня испуганными зелёными глазами.

– Я… Кто вы? Что вам нужно? – Её голос задрожал, и я поспешила её успокоить:

– Я не собираюсь тебе вредить и щедро заплачу, если ты честно ответишь на мои вопросы, – я продемонстрировала тяжёлый кошель.

Плечи Горечавки немного расслабились, но взгляд остался колким, напряжённым.

– Где ребёнок, которого ты родила? – повторила вопрос я.

Горечавка покосилась на кошель, потом на меня.

– Отдала брату с женой, – наконец сказала она. – У них своих нет, так они были не против…

– Подходит. – Я вытащила из сумки за спиной припасённую бутыль и бросила на кровать. Следом полетела золотая монета. – Наполни бутыль своим молоком.

Горечавка смотрела на меня непонимающе и ещё более испуганно, чем раньше.

– Сцеди молоко, и я уйду. Отворачиваться не проси, я тебе не доверяю и спиной не повернусь.

– Но… зачем?

– У меня странные предпочтения. Давай не будем друг друга задерживать, я хочу убраться отсюда не меньше, чем этого хочешь ты.

Кусая губы, Горечавка отложила вышивку и взяла бутыль, покосилась на меня исподлобья, но всё же спустила лямку с плеча и достала грудь. Я отстранённо наблюдала за ней, думая о том, что ладить с людьми так и не научилась, с порога напугав Горечавку до полусмерти. Удивительно, как Сван сумел найти для меня что-то кроме отторжения, которое ко мне испытывали другие. Сначала он тоже испугался меня, совсем как Горечавка, но всё же увязался следом и смотрел уже по-другому.

Горечавка заполнила бутыль почти наполовину и протянула мне.

– Ещё один вопрос. Куда обычно девают рождённых здесь детей? – Я спрятала добычу в сумку.

Горечавка покосилась на дверь.

– Я никому не скажу. И уже даже щедро заплатила.

– Ты заплатила за молоко, – изогнула бровь Горечавка, а я ухмыльнулась: вот же!.. Не пропадёт.

На кровать полетела ещё одна монета, на этот раз серебряная. Всё