Г. М. Пулэм, эсквайр - Джон Марквэнд

Мне и в голову не приходило что-то «припрятывать». Я мог бы отдать Билю все наши запасы шампанского, и мне хотелось, чтоб он знал об этом, но я побоялся, что он подумает, будто мы с Кэй все время пререкаемся. Поэтому я молча пошел в буфетную за второй бутылкой, снял с нее проволоку и осторожно вынул пробку. Когда я вернулся в столовую, Биль и Кэй молчали — видимо, он только что снова уверял ее, как хорошо провел у нас время. Не знаю, о чем говорил Биль, но Кэй сидела как в воду опущенная.

— Да что вы! — воскликнул я. — Будто на похороны собрались. Биль снова приедет, ведь правда, Биль?

Биль расправил плечи и улыбнулся.

— Мир еще не знал более бесхитростного человека, чем ты, Гарри, — я говорю это совершенно серьезно.

Я начал наполнять бокалы.

— Ты упаковал чемоданы, Биль? — осведомился я.

— Конечно, все его чемоданы упакованы, — вмешалась Кэй. — Не задавай глупых вопросов.

Биль сидел, отпивая шампанское, он был еще с нами, и мы пытались поддерживать оживленный разговор, но дом уже начинал казаться тихим и унылым.

— Ну что ж, я пойду отнесу чемоданы Биля вниз.

— Не нужно, — возразил Биль. — Ты еще чувствуешь себя не совсем хорошо.

— Я чувствую себя прекрасно. Я уже поправился, а ты уезжаешь.

— Да пусть идет, если хочет, — сказала Кэй.

Оба чемодана Биля из свиной кожи стояли в гостевой комнате, и я стащил их к парадной двери. Это потребовало от меня больших усилий, чем я предполагал, хотя чемоданы были не так уж тяжелы. Я немного постоял, переводя дух, потом выглянул через открытую дверь на подъездную аллею. «Паккард» уже ждал у подъезда. Был звездный, очень ясный, прохладный вечер. Кэй и Биль все еще сидели в столовой. Оба они молчали, но мне почему-то показалось, что Биль только что перестал говорить. Мне захотелось подбодрить их. В конце концов Биль уезжает лишь в Нью-Йорк.

— До станции сорок минут езды, — сказал я. — Пора отправляться, Биль.

Кэй отодвинула свой стул и встала.

— Я только надену пальто. Я сама повезу Биля.

— О нет, Кэй. Мне тоже нравится водить машину.

Кэй покачала головой.

— Ты только что болел, Гарри, и этого достаточно. Останешься дома.

— В таком случае, мы поедем все вместе. Можешь вести машину, если тебе так хочется.

— Знаешь, Гарри, — Кэй взглянула на меня так же, как глядела всегда, когда находила, что я упрямлюсь, — выполняй-ка лучше предписания врача.

— Но мы же поедем всего лишь до станции, Кэй, — запротестовал я.

Биль хлопнул меня по плечу.

— Послушай, мой мальчик. Ты был серьезно болен. Оставайся лучше дома.

— Пожалуйста. Мне только не хотелось, чтобы Кэй одна возвращалась в машине ночью.

— Дорогой мой, половина девятого это не ночь. Ты еще не прочитал утренних газет и не занимался счетами. Биль, нам нужно отправляться. Я только надену пальто.

Пока мы ждали Кэй, дом показался мне тише, чем когда бы то ни было. Мы заговорили с Билем о пульмановских вагонах. Я сказал, что в них сильно трясет, но Биль ответил, что все равно он прекрасно спит в поездах. Затем по лестнице сбежала Кэй; через руку у нее было перекинуто коричневое спортивное пальто.

— Гарри, а где Битси? — спросила она.

— На кухне, наверное. Когда мы едим, он обычно торчит на кухне.

— Отыщи его, хорошо? Пошли, Биль.

— Пока, Биль, — сказал я. — До скорой встречи.

— Да, — ответил Биль. — До скорой встречи.

После отъезда Кэй и Биля я почувствовал, что в доме холодно, и распорядился разжечь камин в гостиной. Но и пламя камина, казалось, не могло разогнать холод, исходивший от покрытой чехлами мебели. Голые, выкрашенные в светлый цвет стены (их украшало лишь несколько гравюр, повешенных Кэй так, чтобы создать впечатление уюта) тоже дышали холодом, напоминая мне, что лето подходит к концу. Даже под новыми чехлами из вощеного ситца мебель выглядела подержанной и бесформенной, а ковры ручной работы основательно потрепанными. Кэй постоянно твердила, что трудно содержать дом в порядке, если в нем есть дети. Когда Джордж и Глэдис были поменьше, они часто поднимали отчаянную возню на широких кушетках, стаскивали в кучу стулья и подушки и сооружали поезд или дракона. То же самое происходило и в городском доме. Кэй не раз выражала намерение, как только подрастут дети, заняться обоими домами, расставить все так, чтобы хорошие вещи сразу бросались в глаза и «говорили сами за себя». Джордж все еще безжалостно обращался с мебелью, портил книги и не оставил привычки испытывать прочность небольших предметов, вроде оловянных пепельниц, но через год-другой у него это пройдет. Глэдис был чужд инстинкт разрушения. Года через два мы сможем отремонтировать оба дома, и я уже подумывал, что пора бы начать откладывать деньги для этой цели. Кэй обычно иронизировала над моей привычкой создавать всякие фонды, но и она понимала, что в этом есть свой резон.

Дрова в камине трещали, но труба не дымила, хотя мы не топили в гостиной уже несколько недель, с того дня, когда выдалась сырая, туманная погода. Я стоял перед камином, посматривая на огонь, пока не согрелся. Потом я сел и взял со стола книгу. У Кэй появилась мода оставлять в гостиной несколько самых новых книг. Мне попался какой-то роман, я же, по правде говоря, терпеть не мог новых романов. Начиная с двадцатых годов нашего века герои романов вечно переживают какие-то душевные конфликты, проявляющиеся во всяких сексуальных извращениях, и совсем не похожи на людей, которых я знаю в жизни. Это или фермеры из засушливых районов американского Запада, или коммивояжеры, или люди, живущие на Палм Бич и Ривьере, причем среди них не было ни одного порядочного, простого и честного мужчины или женщины. Я не мог заставить себя сосредоточиться на романе. Книга «Воспитание Генри Адамса» находилась наверху, в нашей спальне, но я не испытывал желания читать и Адамса.

Никогда еще дом не казался мне таким тихим.

«Вы и не заметите, — говорят люди, — как вырастут дети».

В те дни, когда Джордж ползал на четвереньках или благим матом ревел в детской, это утверждение звучало не очень правдоподобно, но сейчас оно невольно приходило на ум. Многое свершается еще до того, как вы успеваете это осознать. Вы женитесь, появляются дети, потом они вырастают и уходят от вас. Настанет время, когда и мы с Кэй останемся одни, а я вот уже и сейчас одинок. Я нажал, кнопку звонка, расположенную около камина. Не так уж обязательным казалось мне иметь в доме звонки, однако Кэй придерживалась иного мнения.

В комнату, вытирая о фартук руки, вошла Элин — единственная из многих служанок, ухитрившаяся задержаться у нас надолго.

— Элин, где Джордж и Глэдис?

Элин ответила, что мастер Джордж на пляже, на пикнике, а мисс Глэдис отправилась обедать к одной из девочек Фрэйров. Джерри заедет за ней на форде, а потом захватит и Джорджа.

— А где Битси?

Ответив, что Битси спит в кухне под столом, Элин спросила, не нужно ли мне чего-нибудь еще. Я взглянул на часы, некогда стоявшие в кабинете отца, а теперь украшавшие камин. Часы показывали почти половину девятого. Кэй должна была вернуться не раньше чем через три четверти часа, и до ее возвращения мне ничего не требовалось.

— Нет, — сказал я. — Это все. Я просто не знал, где дети.

— Надеюсь, сэр, вы чувствуете себя лучше? — спросила Элин.

— Спасибо. Значительно лучше. Извините, что причинил вам столько хлопот.

— Что вы, сэр! Никаких хлопот. Мы были рады и мистеру Кингу. Он такой веселый, такой щедрый джентльмен.

Уже давно я так не скучал о Кэй. Я принялся расхаживать взад и вперед по комнате, потом вышел на веранду, взглянул на море, послушал стрекотание цикад, посмотрел на освещенные окна других домов. Вернувшись в комнату, я снова взял книгу и попытался читать. Потом послышался шум подъезжающей машины, я услышал, как Кэй поставила ее в гараж и выключила мотор. Открыв наружную дверь, я стал поджидать Кэй. Она вошла, держа руки в карманах пальто. Спутанные ветром волосы обрамляли ее чистое, свежее лицо.

— Вот ты и вернулась домой, — указал я.

— Где же мне еще быть, как не дома. — Кэй сняла пальто и с легким вздохом бросила его на кресло. — Я поставила машину в гараж. Дети еще не вернулись?

— Нет, но Джерри съездит за ними. Я чувствовал себя страшно одиноким в пустом доме.

— Одиноким? — переспросила Кэй. — Но ты же все время твердишь, что, если бы тебя оставили хоть на минуточку одного, ты мог бы почитать что-нибудь.

— Знаю, и все равно я очень рад, что ты вернулась. Как Биль уехал?

— Что? Ах да, да, Биль уехал.

— Что бы ни случилось с ним, он всегда остается прежним.

— Да, но давай прекратим этот разговор.

— О чем это мы должны прекратить разговор?

— О Биле и вообще обо всем. Гарри, у меня болит голова. Ты не возражаешь, если я лягу? Ты подождешь детей?