Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

– Как здесь красиво.

Изнутри туман похож на мерцающее скопление золотистых звезд. Между насекомыми, которых притягивает Тея, и отпугивающим их полем костюма потрескивает электричество.

– Он работает! – кричит она и радостно топает ногами. – Скафандр работает!

Панель управления на ее запястье вздрагивает, предупреждая о неисправности. Энергия расходуется слишком быстро.

Летучие звездочки вокруг разгораются ярче.

– Ты должна вернуться, – говорю я.

– Я сейчас исправлю, – отвечает она и упрямо тычет пальцем в экран, пытаясь определить, в чем проблема.

Костюм тревожно вибрирует.

Подняв взгляд от панели, Тея видит, что насекомые слились в огромную ленту желтого пламени, которая движется к ней.

– Тея, вернись, – настойчиво прошу я.

Она берется за весла, когда насекомые уже начинают барабанить по костюму. Резонансное поле убивает первых, и они с шипением гаснут, но им на смену летят другие, их тысячи.

Панель управления загорается красным.

– Поторопись, – говорю я. – Как только поле исчезнет, между тобой и роем останется лишь тонкий слой материала.

Но Тея уже не слышит.

Насекомые облепляют ее так плотно, что их яркий свет слепит даже через опущенные веки.

Тея учащенно дышит, тщетно отбиваясь от насекомых, а сигнализация скафандра издает вой.

Защитное поле может иссякнуть в любую секунду, и тогда ее разорвет на части.

Тея в панике отшатывается, поскальзывается, ее голова с тошнотворным стуком ударяется о край сиденья, и она теряет сознание. Слышно лишь, как воет скафандр.

67

Когда Эмори добирается до красных флажков, отмечающих границы полей, она мечтает о кровати, хотя и понимает, что ей, возможно, вообще не суждено больше спать. Туман светится так ярко, будто море горит. Ей кажется, что она видит лодку, плывущую к стене тумана, но вокруг слишком темно, чтобы разглядеть ее как следует.

Эмори вернула Хуэй в тот же медицинский отсек, в котором нашла ее. Рискованно, конечно, но сердце Хуэй билось так слабо, что нечего было и думать вынести ее оттуда. Остается только надеяться, что Тея не надумает вернуться.

– Тея, – повторяет она вполголоса.

Эмори не подозревала ее в убийстве Ниемы, но все, что Тея сделала сегодня, говорит о том, что Эмори ошиблась. Ведь это наверняка Тея убила Адиля, и она же пыталась заставить замолчать Хуэй. А значит, она виновна в смерти Ниемы, но…

Есть еще столько вопросов, на которые у Эмори нет пока ответа. Идеи, подозрения, факты роятся в ее мозгу, пытаясь сложиться воедино. Полузнание отбрасывает причудливые тени.

От размышлений ее отвлекает столб пламени, встающий вдруг над стеной деревни, и черный дым, который валит от него, смешиваясь с темнотой.

Собрав последние силы, Эмори бежит по тропе вдоль берега и вбегает через ворота на задний двор, где вовсю полыхает лазарет. Пламя вырывается из окон и ползет по крыше. Даже у ворот невыносимо жарко.

– Я так и думал, что ты это заметишь, – говорит Гефест, появляясь из мрака.

Эмори отступает на шаг, ноги у нее деревенеют. Гефест держит в руке нож Джека и даже не скрывает своих намерений. Она ждала, что он попытается ее обмануть, и готовилась к этому, но страх, который охватывает ее теперь, вовсе не похож на тот страх, который она испытывала, когда тонула или когда кралась меж ядовитых цветов. Этот страх первобытный: она как мышь, на которую упала совиная тень, знает, что сейчас будет, знает, что так было всегда, потому что такова судьба.

– Я не могу допустить, чтобы Тея надела на тебя экстрактор, – говорит он. – Нельзя, чтобы она узнала о трупах в лазарете или о том, что я помогал матери в ее экспериментах. Она захочет остановить меня, и тогда мне придется ее убить.

Эмори тяжело дышит, у нее кружится голова, черные пятна плывут перед глазами.

– Думай о своей дочери и тех, кого ты любишь, – твердо говорю я. – Придерживайся своего плана. Если ты умрешь сейчас, с тобой умрут все.

Эмори зажмуривает глаза и представляет Клару, которая спит в доме у маяка. Думает о Джеке, запертом в своем теле, отдельно от собственного сознания, и о тумане, который ползет на остров.

– Иди навстречу своему страху, Эмори, – призываю я.

Она открывает глаза и видит монстра, который нависает над ней. За ним горит здание, и Эмори на мгновение кажется, что это монстр горит. У монстра есть ответы, которые нужны ей, и он может заговорить, если решит, что у него все под контролем.

– Я думаю, это Тея убила Ниему! – кричит она.

Гефест останавливается как вкопанный, неуверенно проводит рукой по голове.

– Я знаю, – рычит он. – Когда я проснулся, у моей кровати лежал разбитый кристалл памяти моей матери. Я видел их ссору. Тея могла так злиться, только если узнала про Блэкхит.

– Почему ты ничего не сделал? – спрашивает Эмори.

– Ты хочешь сказать, почему я ее не убил? – Он приподнимает бровь. – Не слишком ли ты кровожадная для деревенского жителя, а?

– Я просто хочу понять, – умоляюще говорит она.

Гефест надувает щеки и качает головой:

– Моя мать умерла, потому что никому ничего не объяснила, даже Тее. Когда наступил конец света, я видел, во что превратились люди.

Он задирает рубашку, и Эмори видит следы ожогов и плохо зарубцевавшихся ран, которые покрывают его тело, как сеть.

– Все это сделали со мной люди, причем не для того, чтобы выжить или спастись от меня, – я им не угрожал. Они причиняли мне боль только потому, что хотели и могли. – Он указывает кончиком ножа на Эмори. – Тея никогда не видела туман вблизи, поэтому не понимает, что он не самое страшное. Он – просто облако, наполненное какими-то жуками. В нем нет злобы. – Гефест ударяет себя кулаком в грудь. – По-настоящему страшным в тумане было то, как быстро он стал оправданием для всех мерзостей, таящихся в человеческом сердце. Скажи мне, Эмори, разве можно с чистой совестью спасать тех, кто, став свидетелем жестокости тумана, решил превзойти его в жестокости?

Он пристально смотрит на нее, ждет от нее ответа. Он хочет услышать слова одобрения, получить прощение за то, что сделал.

– Я не знаю, – кротко отвечает она.

– Моя мать стремилась не к власти, – говорит он. – Она стремилась к эмпатии. Она знала, что, если мы выпустим людей из Блэкхита, они снова пойдут прежним путем. Вот она и решила, что, если отдать Аби контроль над человеком, она сможет изменить его природу изнутри. Изгнать из нее эгоизм, насилие и жадность. И тогда, впервые в истории, люди станут единым народом, живущим в гармонии и действующим на благо