Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

молоток и застыл, как статуя, хотя из-под сверла в него фонтаном летит земля вперемешку с острыми камешками. Джек сильно исхудал, руки – сплошные сухожилия, натянутые на кости. Эмори не помнит его таким. У него изможденное лицо, седые волосы.

– Отпусти его, Аби! – требует она и выключает отбойный молоток, но Джек тут же включает его снова.

– Я не могу. Ниема оставила мне четкие инструкции.

– Ниемы больше нет, – говорит Эмори, беспомощно переводя взгляд на мужа. – Ты не обязан этим заниматься.

– Она не приказывала мне прекратить работу, – говорю я. – Я должна выполнять любые ее указания, пока она не отменит их.

– Ты хочешь сказать, что Джек здесь навсегда?

– Боюсь, что так, Эмори.

65

Эмори сидит на полу, скрестив ноги, и смотрит в лицо спящего мужа. Она долго плакала, когда нашла его, но все же смогла утешить себя тем, что он жив.

– Я вытащу тебя отсюда, – твердит она Джеку. – Я тебя здесь не оставлю.

Это обещание, данное самой себе, ненадолго поднимает ей настроение, хотя она знает, что это все пустое. Туман близок, и, даже если ей удастся его остановить, она понятия не имеет, как освободить мужа от моего контроля.

– Жаль, что мы не можем поговорить. Я бы рассказала тебе все, что творится у нас, а ты бы пошутил или вспомнил какой-нибудь посторонний факт, – говорит она с печальной усмешкой и добавляет: – Я скучала по тебе каждый день.

Пока Эмори вытирает слезы, ей попадает соринка в глаз. Вытащив ее, она разглядывает ее и понимает, что это сгусток желтой пыльцы. Она на рубашке Джека и в волосах.

Клара, Хуэй и Тея были перепачканы такой же желтой субстанцией, когда приехали из кальдеры в день смерти Ниемы. А вдруг Джек был там в то же время, что и они?

И Хуэй увидела его там?

Это объяснило бы, почему она так странно вела себя с Кларой. Хуэй узнала, что отец ее лучшей подруги жив, но не могла ничего сказать – ей запретили. Немудрено, что она весь день сторонилась Клары.

Тут в помещение вваливается Адиль: его рука прижата к животу, между пальцами течет кровь. У него подгибаются колени, и он падает на бетонный пол, раскинув ноги.

– Адиль! – вскрикивает Эмори и бросается к нему.

Он дышит неглубоко и часто. Его ударили ножом.

– Что случилось? – спрашивает она, хочет взглянуть на рану, но он мотает головой.

– В кармане, – стонет он, с трудом выталкивая слова.

Порывшись в его карманах, она находит ключ от Блэкхита и схему, похожую на ту, которая была у Сета, когда он проснулся.

– Карта, – объясняет Адиль, закашливается и сплевывает кровь. – Ты не можешь… Ниема… убийца… – Он отчаянно трясет головой, хватая ее за руку. – Не… ищи…

Эмори смотрит на карту и ничего не понимает.

– Кого не искать? Убийцу Ниемы? Что ты знаешь?

Он стучит по карте.

– Ищи… – Он оседает, силы покидают его. – Тея будет… Тея… убей…

Его голова запрокидывается, тело неподвижно застывает.

Вскочив, Эмори бросает отчаянный взгляд на комнату, на Джека, но страх в голосе Адиля заразил ее. О чем бы он ни просил ее перед смертью, это наверняка важно.

Она заглядывает в карту и только теперь, оказавшись в Блэкхите, понимает, что в ней к чему. Цифры – это здешние перекрестки, а линии – коридоры. Значит, Адиль и Сет чертили каждый свою карту со слов Ниемы, пока она умирала. Сет вырвал страницу из альбома Магдалины и писал на ней, вот как ее рисунок оказался у него в кармане.

Куда бы ни направил ее сейчас Адиль, это наверняка то же самое место, куда Ниема отправляла их в ночь своего убийства.

На пороге комнаты Эмори разворачивается и идет к Адилю. Он был в центре всего с самого начала. Он – сам по себе улика.

Опустившись на колени, она быстро обшаривает его одежду, стараясь не обращать внимания на вонь его немытого тела, но ничего не находит. Тогда она снимает с него ботинки и в правом каблуке обнаруживает тайник, а в нем – восемь фрагментов кристалла памяти.

Она достает один фрагмент, разглядывает его. Значит, это Адиль разбил кристалл Ниемы. Выходит, он был рядом с ней, когда она умирала.

Довольная тем, что нашла столько полезного, Эмори углубляется в лабиринт Блэкхита, следуя полученной карте, но каждый шаг вызывает у нее замешательство. За стеклянной стеной она видит больницу, полную коек, расходных материалов и ярких дисплеев с частями человеческой анатомии. На столах лежат невскрытые упаковки со стерильными бинтами, шприцы и еще какие-то странные штучки. В глубине комнаты стоят огромные аппараты, явно предназначенные для того, чтобы в них входить: к ним ведут ступеньки, а внутри видны датчики на шарнирных штангах, готовые к установке на место. Все сложное, чужое и невероятное в своем совершенстве. Глядя на это, Эмори просто не может поверить, что в старом мире кто-то вообще умирал.

Она проходит мимо кафетерия, такого огромного, что вся ее деревня поместилась бы в одном его уголке. Кухня кафетерия была бы совсем новенькой, если бы не толстый слой пыли везде, а уж приспособления для готовки там такие, о которых Эмори и не подозревала никогда. Из кранов течет чистая вода, в шкафах стоят тарелки, чашки и столовые приборы из блестящего металла, а не из дерева или хрупкой глины.

Есть в подземелье и огромные, удобные спальни, с мягкими пружинистыми матрасами и отдельной ванной в каждой. Эмори открывает кран, и из него течет горячая вода.

Ерунда какая-то! Зачем было запирать все это? Каждый день жизни в деревне тяжек. Жители сами выращивают себе еду, а воду берут из подземного источника. Плохая зима означает нормирование потребления, плохой урожай – гибель. Не проходят и месяца, чтобы кто-нибудь из жителей деревни не получил травму, не говоря уже о сезонных болезнях, которые периодически поражают всех. Будь у них доступ к оборудованию здесь, внизу, скольких ее друзей можно было бы спасти?

– Ниема хранила все это для людей, – говорю я. – Они куда более хрупкие, чем твой народ.

– И куда более ценные, – добавляет Эмори сердито. – Таких, как я, вы всегда можете вырастить столько, сколько нужно, так ведь?

– Так, – соглашаюсь я.

Карта приводит Эмори в «ремонтный отсек», где она находит Хуэй, мирно спящую на кровати, а рядом с ней – птичку Клары. С Хуэй сняли окровавленную одежду, обнажив страшную колотую рану высоко на груди, между левой и правой ключицами. Мерцающий красный луч, падающий откуда-то с потолка, медленно сращивает раздробленные кости