Сумерки Европы - Григорий Ландау

Тяга и шансы такого сближенія и совмѣстной работы нисколько не заключаются въ чемъ либо похожемъ на военныя предпріятія или планы, на вооруженіе, или наступленіе; для него не нужна даже и особенная дипломатическая или политическая подготовка, хотя, конечно, таковая можетъ облегчать или закрѣплять достиженія. Тяга заключается въ элементарной жизни, въ простѣйшихъ экономическихъ отношеніяхъ, въ повседневнокультурныхъ интересахъ, — и тѣмъ труднѣе ей помѣшать. Чтобы ей воспрепятствовать, необходимо у каждаго предпріятія поставить сторожа и около каждаго народа завести сложную дипломатическую сѣть; помѣшать можно — въ сущности говоря, только держа все и всѣхъ въ развалинахъ и подавленности. И, значитъ, снова встаетъ альтернатива: либо Европа въ искусственно удерживаемыхъ развалинахъ, либо сплетеніе средне-европейской близости около и въ связи съ Германіей.

Различныя силы естественно могутъ способствовать такой неудержимо стихійной концентраціи; всѣ онѣ совпадаютъ въ понятіи жизненныхъ потребностей заинтересованныхъ странъ.

Страны малой культуры совершенно естественно устремятся воспользоваться резервуаромъ культуры и производительности, заключеннымъ въ Германіи. Въ нѣкоторыхъ изъ вновь образовавшихся въ средней Европѣ государствъ можетъ сложиться даже и вопреки путямъ ихъ образованія тяга къ тому, чтобы найти опору въ сближеніи съ Германіей. Самая наличность нѣмецкаго населенія въ странахъ новообразованныхъ можетъ послужить основой — не взаимныхъ притѣсненій, а сближенія этихъ государствъ съ комплексомъ государствъ германскихъ.

Было бы для Германіи ложной политикой — задаться цѣлью всѣхъ нѣмцевъ объединить, выдѣлить въ одно государство. Національный вопросъ, какъ вопросъ культуры и администраціи, сравнительно не трудно удовлетворительно разрѣшить въ маленькой Европѣ и безъ территоріально государственныхъ передѣловъ, — когда взоры будутъ направлены на болѣе далекія задачи; а для задачъ сближенія наличность нѣмцевъ въ составѣ сосѣднихъ странъ можетъ лишь служить сближающимъ моментомъ. Она можетъ политически нисколько не быть опасной для самихъ этихъ государствъ, посколько устанавливается согласный modus vivendi. Эта наличность можетъ культурно быть нисколько не опасной для нѣмецкаго меньшинства въ силу — сосѣдства культурно-значительной германской массы: и во всякомъ случаѣ всякія національныя опасности могутъ безъ труда быть устранены путемъ встрѣчныхъ соглашеній; и наконецъ и для общеевропейскаго имперіализма такая національная черезполосица можетъ оказаться даже выгодной. Нѣмецкій черезполосный элементъ можетъ явиться естественнымъ посредствующимъ звеномъ между своей государственной и своей культурной родиной, и тѣмъ послужить сближенію въ одну общую сферу этихъ (точнѣе — нѣкоторыхъ изъ этихъ) государствъ въ общій средне европейскій комплексъ.

Въ другихъ малыхъ — искони самостоятельныхъ, глубоко культурныхъ — народахъ, примыкающихъ къ Германіи, имѣются — или во всякомъ случаѣ могутъ обнаружиться стимулы новаго обще-европейскаго возстановленія. Эти малыя государства — въ первую голову поставлю Голландію, но сюда же относятся и Швейцарія и скандинавскія страны — насыщенныя богатствомъ и культурой, старинные резервуары, а въ не малой степени и творцы европеизма (опять таки на первую очередь поставлю Голландію) и всегда его неизмѣнные подлинные носители — потеряли нынѣ всякія основанія для опасенія какихъ либо злыхъ умысловъ со стороны Германіи. Безспорно, здѣсь Германія и найдетъ опору для своего хозяйственнаго возстановленія. Но, можетъ быть, именно на почвѣ уничтоженныхъ политическихъ опасеній здѣсь возможнымъ окажется и иное сближеніе, — культурное, хозяйственное; сближеніе, пожалуй, даже международнаго типа, хотя бы и не формальное. Можетъ быть въ этихъ малыхъ резервуарахъ европеизма проснется передъ угрозой — и кто знаетъ, не передъ рокомъ ли — окончательнаго погасанія европейскій патріотизмъ, у нихъ болѣе европейскій, чѣмъ у какого либо изъ крупнѣйшихъ народовъ. У тѣхъ европейство неизбѣжно окрашивается германствомъ, англосаксонствомъ, франко-галльствомъ, даже итальянствомъ; но у Голландіи — голландская культура не можетъ заслонить или замѣнить западноевропейской. Мы вѣдь знаемъ, какъ обманчива и даже облыжна видимость матеріальнаго благополучія и мирной удовлетворенности. Бываютъ великія теченія, охватывающія народы, изъ какихъ то глубинъ подымающія ихъ на призывы и велѣнія судьбы и бросающія на великія игры, въ которыхъ созидаются кульминаціонныя точки человѣческой жизни. Для этого не требуется сознательныхъ рѣшеній; для этого — въ данномъ случаѣ — не требуется и военныхъ тяготѣній; больше чѣмъ когда либо, это вопросъ простѣйшаго дѣланія не однихъ государствъ, а и народа, отдѣльныхъ слоевъ, отдѣльныхъ группъ и даже лицъ. И эти теченія сказываются не въ какой либо планомѣрной политикѣ народовъ и парламента, а въ массовыхъ дѣйствіяхъ, въ широкихъ устремленіяхъ и симпатіяхъ, въ логикѣ конкретныхъ государственныхъ проявленій. Можетъ быть ходъ событій создастъ въ этихъ малыхъ странахъ новую дѣйственную, неистраченную и полную духовной мощи опору для послѣдняго самоотстаиванія и подъема Европы, для послѣдняго ея возгоранія. Такое развитіе придастъ безспорно средней Европѣ новый видъ, новое распредѣленіе центровъ и перестановку ихъ вѣса, но въ корнѣ не измѣнитъ того существа новой Европы, которое центръ ея тяжести расположилъ въ сѣверо-центральной ея части.

И наконецъ въ самой Германіи имѣются условія, благопріятствующія возстановленію путемъ трудовыхъ усилій и производительныхъ напряженій; а именно, — помимо ея трудовой и творческой мощи и упорной жажды жить — то, что она объективно не нуждается въ реваншѣ за военное пораженіе, а въ одномъ лишь возстановленіи. Она должна покрыть и возмѣстить себѣ не войну, а только результаты войны.

Въ самомъ дѣлѣ бываетъ такъ, что самая война настолько глубоко проявляетъ народную несостоятельность даннаго періода народной жизни, что народъ не въ силахъ подняться въ чужомъ и своемъ собственномъ самосознаніи, въ своемъ моральномъ самоощущеніи — не возмѣстивъ безчестія проигранной войны, не загладивъ пораженія честью новой побѣды. Конечно, и безъ новыхъ войнъ и побѣдъ можетъ быть возстановлено народное самосознаніе — доблестью мирнаго строительства и культурныхъ успѣховъ; но это путь долгій, трудно уловимый въ безспорности своихъ достиженій, медлительно разсасывающій ядъ пораженія.

Ничего подобнаго нѣтъ въ случаѣ съ Германіей. Война, закончившаяся пораженіемъ, въ своемъ протеченіи была по рѣдкому исключенію настолько побѣдоносной, въ такой мѣрѣ проявила доблесть и исключительныя качества, что останется въ исторіи страницей славы побѣжденнаго. И потому ни объективно, ни субъективно Германіи не требуется для возстановленія своего моральнаго равновѣсія и нормальнаго историческаго самочувствія — реваншнаго успѣха. Да, впрочемъ нѣтъ и додлиннаго объекта для реванша: побѣдитель — коалиція, разсѣянная по всѣмъ материкамъ — растаялъ вмѣстѣ съ побѣдой, и нѣкоторые его важнѣйшіе составные элементы въ такой мѣрѣ оказываются лишенными враждебности и одіозности для Германіи, что о реваншѣ по отношенію къ нимъ и вообще никакой рѣчи быть не можетъ. Было бы неправдой скрывать отъ себя, что послѣвоенное обращеніе съ Германіей, безпорно оскорбляя страну тысячью мелкихъ уколовъ и крупныхъ ударовъ, выводитъ изъ этого положенія, внушая чувство нарастающей обиды. Но это уже вопросъ послѣдующаго времени; сама война поставила вопросъ не реванша, а возстановленія.

Но есть силы и интересы, которые дѣйствуютъ въ томъ же направленіи помимо средне-европейскаго состава государствъ. Быть можетъ, покажется страннымъ, если въ этомъ отношеніи я сопоставлю столь различныя величины, какъ еврейство и Россію.

Своеобразна въ тысячелѣтіяхъ судьба еврейскаго народа. Длительность его существованія обусловливается, конечно частью внутренними духовными его свойствами, но частью и внѣшними соотношеніями съ народами окружающими. Во всякомъ случаѣ періоды расцвѣта и упадка всецѣло опредѣляются той государственно культурной средой, сквозь которую въ данный отрѣзокъ своей исторіи проходилъ еврейскій народъ. И общимъ образомъ можно сказать, что въ тѣ эпохи расцвѣтала еврейская жизнь, которыя общимъ тономъ своимъ были конгеніальны еврейской духовности или соотносительны съ ней, нуждаясь въ ней, какъ въ своемъ дополненіи; и, только въ тѣхъ государственныхъ рамкахъ расцвѣталъ еврейскій народъ, которыя отвѣчали его соціальныму и духовному строенію. На протяженіи вѣковъ бывали періоды еврейскаго расцвѣта, сравнительно болѣе короткіе, и сравнительно болѣе длинные періоды еврейскаго упадка, въ продолженіе которыхъ однако накапливались различныя отрицательныя и положительныя свойства, находившія свое проявленіе въ дни расцвѣта. Здѣсь не мѣсто по содержанію уяснять духовныя и соціальныя особенности, коими опредѣляется возможность расцвѣта въ чужой культурѣ и въ чужой государственности[11]. Отмѣчу здѣсь существенныя для нашего разсмотрѣнія черты.