Гайда! - Нина Николаевна Колядина

Толпа, словно очнувшись от этого истошного крика, загудела, задвигалась.

– А ну тихо! – громко цыкнул Крылатов. – Тихо всем! Или тоже туда хотите, морды эсеровские?

Угроза подействовала – над церковной площадью снова установилась тишина.

– Сейчас командир говорить будет. Слушайте его! – все так же громогласно объявил Иван.

Аркадий даже удивился – как это ему удалось собраться с мыслями: как-то сразу вспомнилось все, о чем он думал по дороге в Пахотный Угол.

– Товарищи крестьяне! – обратился он к пахотноугловцам. –Только с восстановлением Советской власти вы сможете вернуться к мирному труду, только прекратив помогать бандитам, залечите, наконец, раны, полученные в ходе этой бесконечной, бессмысленной войны!

Аркадию казалось, что народ его слушает. Во всяком случае, он очень старался, чтобы смысл произносимых им слов дошел до каждого. Как и то, что врагам Советской власти пощады не будет.

Закончив выступление, Аркадий повернулся к Крылатову и приказал:

– Подберите расстрельную команду.

Когда пятеро красноармейцев направили стволы винтовок в сторону церковной стены, у которой выстроились арестованные, он сам четко и уверенно отдал команду:

– Пли!

Грохот выстрелов слился с вырвавшимся из толпы отчаянным женским криком…

9.

С первыми лучами солнца нависшие над рекой клочья легкого, полупрозрачного тумана начали рассеиваться. Уже через четверть часа перед сидевшим на берегу Аркадием засверкало чистое, гладкое, как зеркало, русло Цны. У кромки реки вода казалась совсем черной из-за отражавшегося в ней кустарника.

«Совсем как на нашей Теше, – предался воспоминаниям Аркадий, – тихо, красиво. И берега похожи, и кусты в воде так же отражаются, и птицы по утрам заливаются, как и у нас. Кажется, будто вчера с ребятами рыбу под откосом ловили – там, где Верхняя Набережная кончается. Знать бы, как они все…

Шурка Плеско обещал часто писать – рассказывать, как арзамасский комсомол работает, как у него в газете дела идут, да не пишет, лентяй такой. Хотя, может, и не в лени дело – просто некогда ему. А может, письма не доходят – я ведь не сижу на одном месте.

Интересно, Толик Ольшевский все еще сохнет по Талке? Ей-то, вроде, Колька Кондратьев больше нравится…»

При мысли о сестре у Аркадия екнуло сердце – как она там, бедная, столько времени с младшими управляется? Мать уехала в Туркестан в прошлом году в конце лета. Сказала, на полгода, но к началу апреля еще не вернулась. Сейчас, конечно, может, уже приехала, но ему об этом не известно. Во всяком случае, в последнем письме, которое Аркадий успел получить перед отъездом из Воронежа, Таля о возвращении матери не сообщала. Жаловалась только, что зиму они еле пережили – уж очень плохо с продуктами стало. Да спрашивала, как всегда, когда он домой приедет. Аркадий и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Он ужасно соскучился и по Арзамасу, и по сестрам, и по товарищам своим. Отпуск бы взять хоть на недельку, да кто ж его отпустит, когда бандиты никак не угомонятся.

«Ничего, недолго им осталось, – мысленно убеждал сам себя Аркадий. – Скоро, скоро придет время, когда в каждой сводке будет только одна оперативная информация: «На всех фронтах Советской республики спокойно». Вот тогда и домой поеду, в академию буду готовиться. Но сначала в Воронеж заскочу – за Марусей…»

– Товарищ командир, идите сюда, – позвал его кто-то из красноармейцев. – Уха готова.

Сматывать удочку Аркадию не хотелось – когда еще посидишь вот так в тишине, о будущем помечтаешь. Да и рыба не перестала клевать – только что он снял с крючка здоровущего леща. Вот бы такого в уху! Но его подчиненные уже сварганили ароматную похлебку, в которой плавали куски жирных карасей, начавших утренний жор раньше остальных речных обитателей и по этой причине оказавшихся в булькающем над костром котелке.

«Нужно идти, скоро уж в город возвращаться, – с сожалением подумал Аркадий, вставая с березового чурбана, который специально подкатил поближе к воде. – Да и ушицы похлебать охота…»

Прихватив пойманного леща и несколько подлещиков покрупнее – рыбка, что помельче, отправилась обратно в реку, – он поднялся к костру, вокруг которого суетились двое красноармейцев вверенного ему полка.

Аркадий передал пойманную рыбу Силантию – коренастому двадцатилетнему парню, мобилизованному здесь, в Моршанском уезде, чуть больше месяца назад, сел на лежавшее возле костра бревно и посмотрел на второго красноармейца, колдовавшего над котелком.

– Отменная ушица получилась, – похвалил приготовленное кушанье Егор – товарищ Силантия, тоже из местных.

Огромным, слегка помятым оловянным черпаком он выловил большой кусок карася и перевалил его в миску, стоявшую возле командира. Потом извлек из котелка еще два довольно увесистых куска рыбы и положил их в другие миски – свою и Силантия. Затем, зачерпнув приправленного мукой, пшенкой и луком бульона вместе с кусочками карасей помельче, до краев заполнил сначала миску комполка, а после нее – две другие посудины.

– Много как осталось-то, нам все и не съесть, – заглянув в котелок, покачал головой Силантий.

– Нашел о чем тужить, – засмеялся Егор. – С собой возьмем, потом доедим.

– Не-ка, не доедим, – возразил Силантий. – Кто-то к нам идет. Видать, придется делиться.

Он показал рукой в сторону небольшого пригорка, с которого по узкой тропинке спускались двое красноармейцев.

Первым шел невысокий, худощавый парень, шагавший так быстро, что, казалось, еще немного, и он перейдет на бег. Следовавший за ним второй парень – он был на голову выше первого – дышал своему товарищу прямо в затылок, но его движения не выглядели настолько стремительными, потому что ноги у него были длиннее и шаг из-за этого получался шире.

– Это кто ж такие? Несутся, как угорелые… Случилось, что ль, чего? – забеспокоился Егор.

– Вон того – длинного – я третьего дня в штабе видел, когда в карауле стоял. Вроде, он там и служит, – сказал Силантий. – А маленького не знаю. Тоже, небось, штабной.

– Ну, точно чего-то стряслось, – почесал затылок Егор.

Аркадий, слегка прищурившись, поверх головы ступающего впереди красноармейца старался разглядеть его спутника, показавшегося ему знакомым. В штабе они будто бы не сталкивались. Да он там и не сидел – принимая полк, с утра до ночи объезжал вверенные ему объекты, заглядывал в роты, проверял караулы.

Пока Аркадий соображал, где и когда они могли видеться, оба красноармейца успели подойти к кострищу.

– Ну, что я говорил: «Встретимся на фронте!» Так оно и вышло! Здорово, Аркашка, здорово, дружище, – с ходу вдруг бойко затараторил один из парней, но не тот, который привлек его внимание, а другой, шагавший впереди – невысокий.

Егор и Силантий удивленно переглянулись. Какой такой Аркашка? Что за обращение к командиру полка!

В ожидании реакции Аркадия на эдакую фамильярность оба навострили уши. Особенно насторожился Силантий, который после случившегося с ним в штабе инцидента побаивался нового командира.

Он впервые стоял