В верховьях «русской Амазонки»: Хроники орнитологической экспедиции - Евгений Александрович Коблик

под свой рост и бродит на четырех точках опоры, не наклоняясь, не теряя равновесия и не тратя столько энергии, сколько неприспособленные неуклюжие двуногие! Между узловатыми корнями и мозаикой камней под нашими ногами виднелись ямы, оставленные попеременно левыми и правыми лапами. Может быть, сотнями лап – кто знает, сколько поколений здешних медведей использовало этот тракт?

Толково и экономно обойдя пару каменных нагромождений, «медвежка» вдруг начала все явственней сворачивать с хребтика вправо-вниз. Нам туда точно было не надо. Судя по навигатору, да и доверяя собственным глазам, следовало идти дальше вперед, по перешейку между долинами и выйти на новые высоты ближе к южному плечу Сухопадной. Мы сошли с тропы и двинули напрямик через кусты стланика и ерник по верху Каменного, рассуждая: «Медведь, ну что медведь? Может, у него какие дела в долине, или водопой где-то постоянный, или лежка под выворотнем…»

Вдруг ровный гребешок с невысокой и негустой растительностью оборвался и сменился крутым уклоном. Стланик здесь был уже четырехметровым и очень разлапистым. Стало ясно, что спуска в ложбину нам все же не избежать. Полезли наискосок – напрямик казалось слишком круто и опасно. Фактически это была уже не ходьба по твердой поверхности, а медленная брахиация[28] на зыбких опорах с использованием всех четырех конечностей.

Переступая над землей с одного изгибающегося канделябром пружинящего ствола с чешуйчатой корой на другой, мы то семенили, то прыгали, цеплялись и подтягивались на руках, пролезали в колючие «окна», рискуя уронить зацепившиеся за сучки рюкзаки. Иногда кто-то из нас проваливался в темные промежутки между розетками добавочных стволиков, порой не достигая тверди ногами и повисая на растопыренных локтях. Что и говорить – способ передвижения очень утомительный и ущербный для одежды!

Дико хотелось пить, но ручеек журчал где-то внизу в каменной щели, а над ней на высоте метра покачивались дуговидно изогнутые нижние ветви стланика, на которых мы стояли. Близок локоть, да не укусишь…

Подъем на противоположную сторону долинки оказался еще хуже. Стланик ощетинился в нашу сторону пружинящими стволами и ветками, на каждом шагу норовя отбросить назад. Снова пришлось, оступаясь, лезть по качающимся дугам боковых стволов. С чем-то подобным, но, пожалуй, еще хуже, я впоследствии сталкивался на Курильских островах – густейший бамбучник высотой за два метра оказывался совершенно непроходимым не только пешком с мачете, но и с помощью бронетранспортера, беспомощно повисающего над землей на подушке из согнутых «удочек». И уж совсем убойным было сочетание бамбучника и кедрового стланика.

Выбравшись наверх, мы долго отдыхали на тундровой проплешине, восстанавливали растраченные силы. Воевали с мошкой, жевали травинки, пытаясь унять жажду. Был соблазн выпить мясной сок из банки тушенки, но, соленый, он вскоре вызвал бы еще большую жажду. Зева с обилием студеной воды, снегом и дождем вспоминалась сейчас чуть ли не идиллически.

Отсутствие источников воды в верхнем поясе гор стало для нас неприятным сюрпризом – до этого мы обследовали обрамляющие Бикин горы в мае–июне, когда сохранялись нерастаявшие снежники и вытекающие из-под них холодные ручейки. Удастся ли найти место для промежуточного лагеря на плече Сухопадной хоть с каким-нибудь ключом или талой лужей? Очень не хотелось лазать за водой в глубокие распадки.

Дальше стало полегче. Пошли альпийские лужайки и курумы, живописные заросли золотистого рододендрона. Справа снизу из стланика вынырнула знакомая «медвежка» и снова запетляла по буграм. Зря мы ее покинули и штурмовали понижение напрямую – медведи наверняка нашли более легкий и пологий обходной путь! Правда, через некоторое время тропа снова затерялась на огромной каменной сыпухе.

В конце концов мы добрели до бочажка размером метр на два в понижении прямо посередине расширившегося в небольшое плато отрога. Участки ягельно-травянистой тундры с цветущим то там, то здесь карликовым рододендроном Редовского мозаично перемежались мелким, по пояс, стлаником. Мы обстоятельно и с наслаждением пили, наполнили овальную армейскую фляжку – по недосмотру взяли только одну. Выпитая вода тут же выступила каплями пота по всему телу.

Место выглядело подходящим для промежуточного бивака – до подъема на основную вершину Сухопадной оставалось всего несколько километров. Отметили точку на карте GPS, с облегчением выгрузили банки из рюкзаков в прочный холщовый баул и засунули его в самую гущу кустов.

Около половины четвертого, по самой жаре, тронулись обратно. Снова нашли «медвежий проспект» и уже с него не сходили, как водится, покричав хозяину для успокоения. Устремившись вниз, тропа действительно вилась пологим серпантином по находящемуся чуть в стороне между падями ручьев самому узкому и низкому месту перешейка, а потом снова выбралась на гребень. Да, медведям стоило доверять! Удалось пару раз хорошо срезать, пользуясь треком навигатора. Обратный путь налегке по уже знакомым местам давался быстрее и легче. Но водопотеря оставалась ужасающей.

Ближе к финишу, выдув всю живительную влагу из фляги и не в силах дальше бороться с обезвоживанием, решили все же заглянуть в распадок в поисках родника. Ничего хорошего из этого не вышло: ручей журчал под толстым слоем замшелых валунов, не поддающихся разборке. Такие замаскированные под камнями ключи удэгейцы называют «арпа». Мы спускались все глубже в надежде найти хоть струйку доступной воды, но в конце концов поняли, что, если хотим до темноты добраться до лагеря, надо оставить эту затею.

Естественно, на подъеме мы попали в полосу ветровала и часа три перли к лагерю напролом по весьма труднопроходимой местности. Моя недолеченная нога снова начала протестовать. Заползли на наш пупырь в сумерках, измотанные вусмерть. Ужинать не могли – пищу невозможно было протолкнуть в глотку. Высохшая до наждачного состояния слизистая рта и распухшая занавеска гортани не пропускали ничего, кроме жидкости – чая и целебного отвара шиповника.

Тепловой удар

«Верхние» охотские и равнинные уссурийско-маньчжурские мари, может быть, на первый взгляд и сходны, но неплохо различаются своим животным и растительным миром. В бассейне нижнего Бикина мари располагаются по обе стороны реки двумя массивами. На правобережье самые обширные концентрируются вокруг Алчана, одного из крупнейших притоков Бикина – около 170 км от истока до устья. На левом берегу мари начинаются от Силаньшани, с перерывами продолжаются до Кушнарихи, простираются вдоль реки Змеиной (Канихезы) до поселка Стрельниково и уходят дальше на юго-восток.

Работать на нижних марях весной – одно удовольствие! Прохладно, еще не очень топко, нет гнуса. Все пожухлое, желто-буро-серое, отчего возникает стойкое ощущение осени, пожалуй даже ноября. А главное – все хорошо видно, пока дубовые рёлки не оделись листвой и хвоя лиственниц едва проклюнулась. Взобравшись на дерево на западном краю Бикино-Алчанской мари,