Слепой цирюльник - Джон Диксон Карр

Внезапно доктор Фелл поднял свою трость и ткнул в сторону арестованного.

– Зачем вы ее убили? – потребовал он ответа. – Она что, ваша сообщница?

– Это же вы рассказчик, – пожал плечами Немо. – А пока что мне скучно, ужасно скучно, потому что как раз в данный момент мне самому хочется поговорить; впрочем, бренди совсем не дурное. Ха-ха-ха! Надо же отвечать на гостеприимство. Продолжайте. Сейчас ваша очередь. Потом скажу я и сумею вас удивить. Впрочем, можно намекнуть. Да. Рисковая охота за деньгами, в духе старика Стертона… Ну и задал я жару старому Уистлеру! Хо-хо! Н-да… Намек следующий: она была, можно сказать, добродетельна – в том смысле, что честна. Она отказалась участвовать в моей схеме, когда узнала, кто я. И тогда она попыталась предостеречь этого парнишку – еще чего! Несчастная дура! Ха-ха! Каково? – спросил Немо, снова сунув сигару в рот и гадко подмигнув.

– Вам известно, – спросил доктор Фелл, – что человек по фамилии Вудкок видел вас, когда вы украли первую часть кинопленки?

– Правда? – удивился Немо, дернув плечом. – Да мне-то какая разница? Убрать бакенбарды – они съемные, – комок воска изо рта, розовую отметину со щеки; да кто меня после опознает, а?

Доктор Фелл медленно провел линию на листе бумаги:

– И вот тут мы подходим к первой прямой улике: устранение. (См. с. 110.) Вудкок сказал вполне определенно, что прежде он не видел на борту лайнера этого человека, то есть вас. Начнем с того, что от морской болезни Вудкок не страдал. Он постоянно бывал в ресторане, и после того, как остальные пассажиры выздоровели и начали покидать свои берлоги, он заметил бы вора – если только вор не входил в весьма незначительное число тех, кто по-прежнему сидел в своей каюте. Гм! Ха! Мне было интересно, не зародилось ли у кого-нибудь фантастическое подозрение насчет, ну, скажем, Перригора. Однако сюда не подходил ни Перригор, ни Кайл, да почти никто. Дело-то довольно ясное, но все дружно сбились со следа после радиограммы из Нью-Йорка.

Доктор Фелл быстро набросал на листе бумаги несколько слов и пододвинул его к Моргану.

По мнению федерального агента подозреваемый по делу Стелли и Макги. Федеральный агент считает также врач на борту вашего судна самозванец…

– И что? – не понял Морган.

Доктор сделал несколько исправлений и снова протянул ему листок.

– Лапидарный стиль, – пояснил доктор Фелл, – означает, что слово «также» здесь излишне, оно не к месту, оно только делает дороже и без того дорогую радиограмму, если смысл: «Еще федеральный считает, что врач…» Однако прочите это. (См. с. 127–128.)

Федеральный агент считает – так же как и врач, – что на борту вашего судна самозванец…

– Смысл, – продолжал доктор Фелл, смяв бумагу, – совершенно меняется. Ну а «большое влияние медиков» попросту означает, что лечащий врач недоволен; хотя его пациент, утверждающий, будто он и есть Стертон, явно не в себе, сам доктор верит ему, и они вынуждены считаться с его мнением. Но боже правый! Неужели вы всерьез решили, что, окажись доктор Кайл убийцей, на его защиту встанут все медики? Даже любопытно, стал бы кто-нибудь рассматривать столь абсурдную идею. Это же относится к Стертону! Пора уже покончить с этой легкой неразберихой. Давайте выстраивать доказательства по порядку, пока вы не поймете, что это не мог быть кто-то другой; пора уже наконец перейти к чертовски убедительному доказательству.

Он сердито швырнул бумагу на стол:

– Вот вы приходите к Стертону, чтобы успокоить его после потери изумруда. Видите вы его секретаршу? Нет! Вы слышите, как он вроде бы разговаривает с кем-то за закрытой дверью спальни. (См. с. 146.) И хотя вы не производите никакого шума и не переговариваетесь, он выскакивает вам навстречу и закрывает за собой дверь. Он поджидал вас, чтобы разыграть представление. Ошибка – не те комнаты – вот в чем: почему он работает в спальне? Не в гостиной, где он очевидно лежал в окружении своих аптечных пузырьков, где устроил себе логово. Просто ему необходимо скрыться от вас…

Морган услышал резкий смех мистера Немо и ровное шуршание ручки по бумаге, однако доктор Фелл невозмутимо продолжал:

– Следующий момент – освещение: занавески вечно задернуты, на плечах плед, на голове шляпа, постоянно спиной к свету. (См. с. 147.) Затем прямое указание на личные вкусы: драгоценная игрушка с глазами из настоящих рубинов, которая подмигивает и улыбается вам, когда он намеренно постукивает по ней, дурача вас; и все равно вы не замечаете связи между кивающей головой мандарина и безобразно дорогими опасными бритвами. (См. с. 147–148.) И что же происходит, – произнес доктор Фелл, резко стукнув своей тростью по столу, – когда вы с капитаном Вальвиком и миссис Перригор отправляетесь с невеселой миссией искать пропавшую девушку? Вы прочесали весь лайнер, однако по простоте душевной не потребовали личной встречи с секретаршей Стертона; вы пришли туда, задали вопрос и позволили ему выставить вас из каюты без всяких дальнейших объяснений! (См. с. 151.) – После паузы доктор Фелл развернулся и поглядел на инспектора Дженнингса. – Я закругляюсь, Дженнингс. Подозреваю, вы вообще ничего не понимаете?

Инспектор невесело улыбнулся:

– Понимаю все, до последнего слова, сэр. Именно поэтому я вас и не прерываю. Этот Немо потчевал нас своей историей всю дорогу. Все сходится. Верно, Немо?

– Вздор, вздор, вздор! – проскрежетал Немо, гнусно радуясь своей столь точной имитации. – Чокнутый капитан Уистлер. Подать в суд на пароходство! И все-таки мне интересно… Да, инспектор?

Инспектор, прикованный к арестованному наручниками, как-то странно всматривался в него. Казалось, ему хочется отодвинуться подальше от Немо.

– Что ж, отличная вышла шутка, – произнес он холодно. – Но тебя за это вздернут, грязная ты скотина. Продолжайте, доктор Фелл.

Немо выпрямился в кресле.

– Я убью вас за это в один прекрасный день, – отозвался он так же холодно. – Может быть, завтра; может быть, через день; может быть, через год. – Его взгляд блуждал по комнате, лицо сделалось еще бледнее, и он тяжело дышал. Морган чувствовал, что своей отчаянной веселостью он пытается подбодрить себя. – Хотите, теперь я скажу? – спросил он внезапно.

Глава двадцать вторая

Исход Немо

В комнате сгущались сумерки. Немо снял свою шляпу и утер ею лоб. Затем взмахнул рукой.

– Я вам объясню, – начал он, – почему нельзя переломить то, что написано тебе на роду. Я заполню пробелы в вашей истории. Я покажу, как обман, которому никто не смог бы противиться, выманил меня из уютнейшего места на земле. А эта молодежь… они решили,