Новые и новейшие работы, 2002–2011 - Мариэтта Омаровна Чудакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но главное — в течение первых же лет московской литературной работы сложится, а к концу 20-х годов укрепится важнейшая черта поэтики: непременная победительность в описании современности, явно противоречащая советским реалиям. Действительную беззащитность перед властью и агрессивным «трудовым элементом» (самоименование Шарикова в «Собачьем сердце») можно было подменить победительностью лишь посредством фантастики и гротеска. Вершиной этой замены стала фигура Воланда, господствующего над Москвой.
И из художественного мира она перешла в реальный: творчество подчинило себе биографию автора, усилив предпосылки, коренившиеся в его личности (особое отношение к силе).
Настойчивые поиски поддержки в «источнике подлинной силы»[497] в течение ряда лет (после телефонного разговора со Сталиным) стали настоящей навязчивой идеей.
И, в свою очередь, биография обратным движением воздействовала на творчество, меняя замысел главного романа.
Михаил Барканов — неизвестный писатель 1920-х годов
Первая публикация: Тыняновский сборник. Вып. 13. Двенадцатые — Тринадцатые — Четырнадцатые Тыняновские чтения. Исследования. Материалы. М., 2008
1
В девятой книжке «Нового мира» за 1927 год рецензент В. Красильников с редким для тогдашней журнальной критики удовольствием сообщал о выходе некоей «Повести о том, как помирился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»[498], где задача автора (до этого, заметим, никому не ведомого) — «оригинальна и интересна: он перенес героев гоголевской „Повести…“ со всем их миргородским окружением в бурные дни царской (так именуется Первая мировая. — М. Ч.) и гражданской войны».
Критик удостоверял, что «молодой прозаик прекрасно изучил натуру гоголевских персонажей». «Вводя гоголевские персонажи в наши дни, Барканов в гоголевских же тонах живописует и жизнь города Миргорода; война между дамами, сторонницами партии Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича, — вариации соответствующей главы из „Мертвых душ“». Заканчивалась рецензия несколькими ценными комплиментами: «Язык повести умело стилизован под гоголевский», «в усвоении чужого стиля писатель обнаружил большую культуру», и это «его первая книга, заставляющая ожидать оригинальных произведений от автора».
Каким же образом эта явно добротная книжка начинающего автора попала в печать?
Архив Госиздата помогает прояснить ситуацию.
«Хорошо задуманное и недурно сделанное продолжение повести Гоголя, — начинает свой отзыв редактор Г. Б. Нерадов[499]. — Подражание местами формально столь удачно, что кажется — читаешь не Барканова, а Гоголя.
Вся повесть строго выдержана в тонких тонах пародии и, невзирая на многочисленные „философические рассуждения“ автора (как и у Гоголя), насыщена глубоким социальным содержанием и читается с растущим интересом.
Иван Иванович и Иван Никифорович перенесены автором в нашу революционную эпоху. Сначала они переживают войну и, конечно, решительно становятся в ряды пламенных патриотов. Керенщину они воспринимают как истые республиканцы. К Октябрьскому перевороту пытаются приспособиться вплоть до заигрывания с Чекой, но, донося друг на друга, оба попадают в тюрьму. И, в конце концов советизировавшись, начинают „мешочничать“. Ярая „наследственная“ ссора продолжается до порога тюрьмы, где вековечные враги наконец прозревают, что оба они жертвы советского режима и что ссориться им, собственно, не из-за чего. Иван Иванович и Иван Никифорович становятся неразлучными друзьями.
Хотя вся психология Иван Ивановичей и Иван Никифоровичей в наши дни является до известной степени „бытовой археологией“, однако эти пережившие свою эпоху типы еще не вымерли и бродят, как живые тени, по улицам наших городов. Повесть тов. Барканова является прекрасной сатирой на этих советских зубров[500]. Она обнажает всю их общественную гнилость, все их нравственное убожество и их прижизненное разложение[501]. Автор сумел горько над ними посмеяться.
В художественной литературе наших дней так мало яркой сатиры, и в ней чувствуется острая потребность. Повесть тов. Барканова в этом отношении восполняет заметный пробел и ее следует принять».
Дата отзыва — 5 августа, видимо, 1926 года; среди документов издательства есть еще записки с назначением встреч редакции с молодым литератором.
Гораздо удивительней краткий, написанный наискосок в углу рецензии Нерадова, отзыв О. Бескина:
«Я лично читал эту рукопись и считаю ее, помимо прекрасного формального мастерства, очень интересной по жанру. Вещь эту безусловно надо напечатать. Если еще учесть, что это — 1-я вещь Барканова, — налицо безусловно растущая величина»[502].
В 1926–1927 годах Осип Мартынович Бескин (1892–1969) заведовал Литературно-художественной редакцией Госиздата, потому мы и видим его резолюцию на отзыве одного из редакторов. Это был критик, хорошо известный (как и его брат, театральный критик Эммануил Бескин) своей непримиримостью: упомянем хотя бы название его книжки 1931 года — «Кулацкая художественная литература и оппортунистическая критика». Один из многих примеров: в октябре 1928 года поэт и писатель С. Клычков пишет главе Госиздата Халатову, что получил «стараниями борзописцев очень невыгодную репутацию (статья, напр., Бескина)»[503].
9 ноября 1926 года Чуковский, описывая в дневнике свою встречу с Тыняновым и Шкловским, упоминает: «Я вспомнил, что у Шкловского есть чудесное слово „Мелкий Бескин“ про Бескина, что заведует Литхудом в Москве»[504]. А в переписке двух известных искусствоведов критик назван «Бескиным-Трескиным»[505].
В мае того же самого 1926 года, когда написана очень благосклонная резолюция на отзыве Нерадова, О. Бескин дает ответ на письмо «переводчика-чехословака» (как он назван в чьей-то пояснительной записке) Отто Ф. Байера, удостоверяя:
«Идем Вам навстречу в Вашем желании популяризировать нашу литературу. В последнее время наша литература сильно выросла и своими корнями мало связана с дореволюционным прошлым за малым исключением (М. Горький, Блок, Брюсов, Серафимович).
При этом надо отметить, что Ваш выбор к переводу Анны Ахматовой неудачен — эта поэтесса абсолютно ничем не связана с Советской Россией и выразительницей общественного роста нашей республики, конечно, не является. Из современных наиболее выдающихся авторов и их произведений рекомендуем вам И. Бабеля — „Рассказы о Конармии“ (так в тексте. — М. Ч.), Серафимовича „Железный поток“, Ю. Либединского „Неделя“, Ф. Гладкова „Цемент“, К. Федина „Города и годы“, Леонида Леонова „Барсуки“, В. Иванова „Партизанские повести“ и др., Б. Пильняка „Голый год“, „Повести Непогашенной луны“ (так в тексте. — М. Ч.), из поэтов С. Есенина и Вл. Маяковского.
Вот Вам более или менее основной состав наиболее крупных советских писателей и их крупнейших произведений, по которым можно определить быт, настроения и культурный рост нашей Республики»[506].
На фоне такого совершенно ортодоксального взгляда — с твердым набором имен, заслуживающих внимания переводчика, — безоговорочная поддержка повести неизвестного автора выглядит экзотично.
Результатом было ее издание — судя по
