Метаморфозы - Публий Назон

660 Но не супруга уже обретешь, а призрак супруга.

        Не помогли мне, увы, твои, Алкиона, обеты!

        Да, я погиб. Перестань дожидаться меня в заблужденье!

        Судно застиг грозовой полуденный, в Эгеевом море,

        Ветер. Носил по волнам и разбил дуновеньем ужасным.

665 Эти уста, что имя твое призывали напрасно,

        Воды наполнили; то не рассказчик тебе возвещает,

        Коему верить нельзя, и не смутные слухи ты слышишь, —

        Сам о себе говорю, потерпевший кораблекрушенье!

        Встань же; плакать зачни; оденься в одежды печали;

670 Без возрыданий, жена, не отправь меня в Тартар пустынный!»

        Голос прибавил Морфей, который она за супружний

        Голос могла бы принять; и казалось, доподлинно слезы

        Он проливает; в руках — движения были Кеика.

        И застонала в слезах Алкиона; все время руками

675 Движет во сне; но, к телу стремясь, лишь воздух объемлет

        И восклицает: «Постой… Куда ж ты? Отправимся вместе!»

        Голосом, видом его смущена, отряхает, однако,

        Дрему и прежде всего озирается, все ли стоит он

        Там, где виден был ей. Но, встревожены голосом, слуги

680 Свет внесли; и когда не нашли его, как ни искали,

        Бить себя стала в лицо, на груди разрывая одежды,

        Ранит и грудь. Волос распустить не успела — стрижет их, —

        И на вопрос, отчего она плачет, кормилице молвит:

        «Нет Алкионы уже, нет больше! Мертвою пала

685 Вместе с Кеиком своим. Прекратите слова утешенья!

        В море супруг мой погиб: я видела, я распознала;

        Руки простерла его задержать, как стал удаляться, —

        Тенью он был! Все ж тень очевидна была; то супруга

        Подлинно тень моего. Но ежели спросишь, — другим был

690 Облик его, необычным; лицом не сиял он, как прежде,

        Бледный он был и нагой, со струящимися волосами

        Перед несчастною мной! На этом вот месте стоял он

        В образе жалком, — искать я стала, следов не видать ли, —

        Вот оно, вот оно то, что вещую душу страшило!

695 Чтобы за ветром вослед он не плыл, я его умоляла;

        Как я хотела, чтоб он, коль уже отправлялся на гибель,

        Взял с собой и меня! С тобою бы надо, с тобою

        Плыть мне. Поскольку во всю мою жизнь ничего не свершила

        Я несовместно с тобой, — пусть были б и в смерти мы вместе! —

700 Я погибаю одна. Одну меня бурею носит:

        Нет меня в море, но все ж я у моря во власти: и моря

        Горше да будет мне мысль, что стану стараться напрасно

        Жизни срок протянуть, а с ней и великую муку!

        Не постараюсь я, нет, тебя не оставлю, мой бедный!

705 Спутницей тотчас к тебе я отправлюсь, — и если не урна

        Свяжет в могиле двоих, то надпись надгробная. Если

        Кости к костям не прильнут, хоть имени имя коснется».

        Больше сказать не могла от страданья. Прервал ее слово

        Плач, и жалобный стон из убитого сердца исторгся.

710 Утро пришло, и в тоске Алкиона выходит на берег

        К месту, откуда она на отплывшего мужа глядела.

        Молвит: «Медлил он здесь, здесь, — молвит, — парус он поднял,

        Здесь на морском берегу он меня целовал…» — повторяет.

        Все, что свершилось тогда, пред очами встает; и на море

715 Бросила взор; в волнах на большом расстоянии что-то

        Видится ей — будто тело плывет. Сначала не может,

        Что там такое, решить. Но лишь малость приблизились волны —

        Явственно тело она признает, хоть оно и далёко.

        Пусть не знала, кто он, но, видя, что жертва он моря,

720 Знаком дурным смущена, льет слезы над ним, незнакомым:

        «Горе тебе, о бедняк, и твоей — коль женат ты — супруге!»

        Тело меж тем на волнах приближалось. Чем долее смотрит,

        Меньше и меньше она сомневается; вот уже близко,

        Около самой земли: уже распознать его можно.

725 Смотрит: то был ее муж! «Он, он!» — восклицает и сразу

        Волосы, платье, лицо раздирает; дрожащие руки

        Тянет к Кеику она, — «Ах, так-то, супруг мой любимый,

        Так-то, мой бедный, ко мне возвращаешься?» — молвит. У моря

        Есть там плотина, людьми возведенная: первое буйство

730 Волн разбивает она и напор водяной ослабляет.

        Вот вскочила туда, и — не чудо ли? — вдруг полетела.

        Вот, ударяя крылом, появившимся только что, воздух,

        Стала поверхность волны задевать злополучная птица,

        И на лету издавали уста ее жалобы полный,

735 Скорбный как будто бы звук трещанием тонкого клюва.

        Вот прикоснулась она к немому бескровному телу,

        Милые члены держа в объятии крыльев недавних,

        Тщетно лобзанья ему расточает холодные клювом.

        То ли почувствовал он, иль почудилось ей, что приподнял

740 Он из прибоя лицо, толкуют по-разному; только

        Чувствовал он. Наконец пожалели их боги, и оба

        В птиц превратились они; меж ними такой же осталась,

        Року покорна, любовь; у птиц не расторгся их прежний

        Брачный союз: сочетают тела и детей производят.

745 Зимней порою семь дней безмятежных сидит Алкиона

        Смирно на яйцах в гнезде, над волнами витающем моря.

        По морю путь безопасен тогда: сторожит свои ветры,

        Не выпуская, Эол, предоставивши море внучатам.

        Некий старик увидал, как они по широким просторам

750 Носятся, и похвалил их любовь, неизменную вечно.

        Некий другой, или, может быть, он, говорит: «Но и эта

        Птица, которую ты замечаешь в морях, на поджатых

        Ножках, этот нырок, широко раскрывающий глотку,

        Тоже потомство царей. Коль имеешь охоту спуститься

755 По родословной к нему, то знай, что предки у птицы —

        Ил, Ассарак, Ганимед, что Юпитером в небо похищен,

        Старец Лаомедонт и Приам, последние Трои

        Дни переживший: нырок был некогда Гектору братом.

        Если б его не застигла судьба в его юности ранней,

760 Может быть, не был бы он и по имени Гектора ниже.

        Хоть и Димантова дочь[488] породила младенца, однако

        Ходит молва, что Эсак был тайно на Иде тенистой

        Алексироей рожден, отец же Граник ей двурогий.[489]

        Он не любил городов. Из пышных хором убегал он

765 В чащи глухие лесов, в местах проводил свое время

        Необитаемых, — гость в илионских собраниях редкий.

        Всё же был сердцем не груб, не была для любви недоступна

        Грудь его. Часто в лесах ловил он Гесперию-нимфу.

        Раз увидал он ее на бреге родимом Кебрена,

770 Как, по плечам распустив волоса, их сушила на солнце.

        Нимфа бежит от него, как от серого волка в испуге

        Лань, как, попавшись вдали от привычного озера, утка

        Мчится от ястреба. Так и троянский герой догоняет

        Нимфу, так, быстр в любви, настигает он быструю в беге.

775 Вдруг, в траве не видна, убегающей ногу гадюка

        Зубом пронзила кривым и яд свой оставила в теле.

        Кончились бегство и жизнь. Бездыханную нимфу безумный

        Обнял Эсак и кричит: «О, зачем, о, зачем догонял я!

        Не побоялся змеи! Не желал я подобной победы!

780 Бедную ныне тебя мы вдвоем погубили: гадюка

        Ранила, я же — причиною был, и змеи нечестивей

        Буду, коль в смерти своей не найду искупления смерти!»

        Вымолвил — и со скалы, шумящим подточенной морем,

        Кинулся в волны. Его пожалела Тетида, и мягким

785 Было паденье его: поплывшего в море одела

        Перьями. Не получил на желанную смерть изволенья

        Любящий и возмущен, что жить против воли придется;

        Против себя восстает, из жилища несчастного жаждет

        Выпрянуть — и уж от плеч молодые подъемлются крылья,

790 Вот он взлетает и вновь повергается телом на волны.

        Крылья смягчают удар; в неистовстве вглубь головою

        Мчится Эсак, без конца вновь смерти дорогу пытая.