Спектр - Сергей Лукьяненко

Ирина молча смотрела на него, куталась в одеяло. Неожиданно и очень ясно Мартин понял, что под одеялом Ирочка совершенно обнажена. И вовсе не потому, что любит спать нагишом на голом матрасе.

— Иди ко мне, — тихо сказала девушка.

Мартин все же нашёл в себе силы повторить:

— Я лечу с тобой. Вовсе не нужно…

— Дурак, — сказала Ирина и потянулась к нему.

На её губах ещё остался вкус коньяка. Одеяло скользнуло вниз. Несколько мгновений Мартина преследовало навязчивое видение первой Ирочки Полушкиной — обнажённого тела, погружающегося в воду канала, и образ четвёртой Ирины — нагой, коленопреклонённой перед служителями ТайГеддара…

Но это тело было живым и жаждущим жизни — не меньше, чем Мартин.

И смерти не было вовсе.

4

Разумеется, Мартину не доводилось бывать в космосе. Посетив семь десятков планет, встретив на своём пути сотню разумных рас, он никогда не прибегал к столь старомодному способу передвижения. Суборбитальный полёт на Аранке был максимальным приближением к выходу в космос.

В детстве, как любой книжный ребёнок из интеллигентной семьи, Мартин зачитывался книжками о космонавтике — большей частью переводными, американскими, но иногда попадались и книги отечественных авторов. Из них Мартин узнал, что первым человеком в космосе был Юрий Гагарин, что первый спутник тоже запустили в России — пусть и имевшей тогда другое название. Пару раз ему даже удавалось переспорить одноклассников, уверенных, что первым в космос полетел Нейл Армстронг, причём сразу на Луну и на шаттле.

Но космонавтом стать Мартин не мечтал. Ребёнок он был хоть и книжный, но вдумчивый, что такое современная русская космонавтика — понимал и возить на орбиту грузы для самодовольных американцев не собирался. Так что неожиданная перспектива отправиться на орбиту его вовсе не радовала.

Тем более что космический корабль беззарийцев разительно отличался от земных ракет. Это была такая же кисельная платформа, как и местный транспорт, только куда большего размера — метров двадцать диаметром и метров десять толщиной. Под небольшим куполом в центре диска имелись места для экипажа — два углубления в полу по форме человеческих тел и два глубоких колодца, в которые «затекали» беззарийцы.

— Это Петенька, — представил Павлик второго члена экипажа со стороны Беззара.

— Он ещё очень юн, но обладает замечательной структурой синего лабиринта, обеспечивающей огромную скорость обработки информации.

Юный Петенька — прозрачный бурдюк ростом метра в полтора — сконфуженно произнёс:

— Сочту за честь работать с вами.

Мартин уже привычно пожал прохладную ложноручку.

— Петенька — очень удачный отпрыск руководителя нашего проекта, Андрюшки, — сказал Павлик. — Андрюшка сам хотел возглавить полет, но его деятельность слишком важна, чтобы ею рисковать. Тогда он отпочковал Петеньку и лично воспитал его в подобающем первопроходцу духе. Не правда ли, замечательный выход из положения?

Он заливисто рассмеялся. Что-то странное чудилось Мартину в поведении Павлика, торопливая говорливость и слишком бурные эмоции… будь перед ним человек, а не амёба, можно было бы заподозрить изрядную дозу горячительного.

— А вы умеете делиться своей памятью с отпрысками? — поинтересовался Мартин, вспоминая дио-дао.

— Нет, разумеется, — с некоторым огорчением сказал Павлик. — Но Петенька, пожалуй, в чём-то превосходит даже своего родителя. Умница, Петенька! Умница!

— Павлик, скажите на милость, почему вы используете только уменьшительные имена? — не выдержал Мартин.

— Чтобы вызвать симпатию, — честно ответил Павлик. — Ведь если бы вы звали меня Пвханнлк, что приблизительно передаёт истинное звучание имени, отношение ко мне было бы совсем другим. Даже воинственное и строгое имя Павел вызывало бы напряжение. А Павлик… это мило, ласково и невинно. Я искренен с вами?

— Вполне, — признался Мартин.

Сейчас им совершенно нечего было делать. Старт корабля планировался более чем через час, никакой проверки систем от экипажа, а уж тем более от людей, не требовалось. Оставалось лишь ждать — в лежащем на каменистом дне под слоем синей субстанции живом космическом корабле. Ждать и разговаривать… хотя будь на корабле хоть малейшая возможность уединиться — Мартин придумал бы более интересный способ скоротать время.

Он посмотрел на Ирину, сидящую в своём «ложементе». Девушка улыбалась, Мартин улыбнулся в ответ.

Всё-таки Мартин побаивался дальнейших отношений с Ирочкой… конечно, если авантюра с ключниками оставит им саму возможность дальнейшего. Вчера всё было просто и правильно. Мужчина и женщина, оставшиеся вдвоём на целой планете, и полная неизвестность впереди… Слова были не нужны, кроме самых простых, освоенных ещё кроманьонцами.

Теперь Мартин пытался понять, о чём он будет говорить с Ириной. О ключниках, о далёких мирах, о грустных богах, подстегивающих эволюцию? Надоело. О самой Ирочке? О недавнем окончании школы, первом курсе университета, злых преподавателях, нудных занятиях и глупых однокурсниках? Смешно. О самом Мартине? Он немного повозился с этой идеей, осторожно, будто с предметом хрупким и скользким одновременно, вроде густо намыленной хрустальной вазы. Что он расскажет девочке, чем заинтересует? Искусством приготовления коктейлей? Кулинарными секретами? Чушь, все это женщины начинают ценить гораздо позже. Тогда — своими приключениями в иных мирах? Охоты на преступников, поиски убежавших жён и детей? Вот только чего стоят эти приключения по сравнению с четырьмя смертями Иры Полушкиной? Детский сад, штаны на лямках…

Мыльный хрусталь выскользнул из пальцев и разлетелся вдребезги.

С лёгкой паникой Мартин понял, что, кроме прошедшей ночи, у них и темы-то нет для разговора. Ничего страшного, конечно. Если бы секс непременно требовал душевной общности, рост населения на Земле давно прекратился бы.

— Мартин, садись, — позвала его Ирина.

Мартин сел рядом — мягкий пол прогнулся, образуя довольно удобное кресло, в котором можно было полусидеть-полулежать. Ирина поймала его руку, тихо сказала:

— Спасибо тебе.

Изобразив вежливую улыбку, Мартин совсем уж было решился спросить, что думает Ирочка о социальном устройстве беззарийцев, когда девушка продолжила:

— Я сейчас сижу, словно дура, и думаю, о чём с тобой поговорить. Не про универ же тебе рассказывать… И не про чужие миры, ты их куда лучше знаешь. Хочешь, какую-нибудь государственную тайну расскажу?

Мартин поперхнулся заготовленной фразой.

— У меня же отец — аналитик, до сих пор кое-что делает для органов, — продолжала Ирина. — Тебе интересно, как наши с американцами договаривались…

— Стоп! — быстро сказал Мартин. — Мне это совершенно неинтересно. И тебе это лучше забыть. Меньше знаешь — крепче спишь.

Девушка не обиделась, но и всерьёз его слова не приняла. Сказала с улыбкой:

— А я обожаю тайны. С самого детства. Я потому во всё это и влезла…

— Хотела доказать отцу, что круче его? — предположил Мартин. — Он работал с государственными тайнами, а ты разгадаешь загадки галактики.

— Ну да, — кивнула Ирина. — Я прочитала про теорию беззарийцев — о рассудке, разуме и над-разуме, о необходимости дальнейшей эволюции… о том, что ключники своими подарками приближают глобальную катастрофу. Там как раз был отцовский комментарий — почему это не так, почему нельзя всерьёз воспринимать измышления разумных амёб… Все очень… очень разумно. Будто несколькими строчками выше не было изложено мнение беззарийцев — что любое разумное существо не захочет переходить на следующую ступень развития и будет подыскивать такие-то и такие-то аргументы против… И вдруг отец все эти аргументы и привёл! Меня такая злость взяла…

Мартин вспомнил Эрнесто Полушкина, догадавшегося прихватить анальгетик на утренний визит к частному сыщику. И покачал головой:

— Ирочка, твой отец вовсе не дурак и не слепец. Он прекрасно понимал, что делал.

— Так почему же… — возмутилась Ирина.

Но Мартин не дал ей закончить:

— Потому что решение «не вмешиваться» уже было принято. Потому что опытный эксперт прекрасно понимает, какую информацию наниматель готов услышать и принять, а какая будет отвергнута. И всё, что он мог сделать, это скомпрометировать собственный отзыв. Сделать так, что если он попадётся человеку с незашоренными глазами, то слабость аргументов будет видна!

Ирина некоторое время молчала. Потом спросила:

— А случайно ли он попался мне?

— Это тебе лучше знать, — сказал Мартин.

— Распечатка лежала у отца в кабинете, — продолжала Ирина. — Может быть… нет. Не думаю.

Сомнение в её голосе всё-таки было.