Спектр - Сергей Лукьяненко

— Возможно. Но мы считаем, что ключники вовсе не столь сильны. Они самозваные наследники древней расы…

— Бла-бла-бла… — поморщился Мартин. — Замечательная гипотеза, на Земле тоже много её сторонников. Вот только какие доводы в пользу этой версии? Не идём ли мы на поводу своих комплексов, не желая признать ключников сверхсуществами?

— У меня есть косвенное доказательство, — сказала Ирина. — Ты знаешь, что ключники — это их самоназвание?

— Ну, вроде как… — согласился Мартин.

— Причём они так представились во всех мирах и на всех языках! Мартин, скажи, кто такой ключник? Хозяин ли он воротам, от которых держит ключи?

— Блин! — сказал Мартин.

Слова Ирины были так неожиданны… и так логичны.

— Они лишь ключники, — повторила Ирина. — Стражи ключей и врат. Слуги! Станции и Врата им не принадлежат. И если мы убедимся…

— То обратимся в Галактический суд, — сказал Мартин.

Ирина смешалась:

— В какой суд?

— В Галактический. Где разбираются претензии разных цивилизаций. В фантастических романах всегда такой бывает.

— Твоя ирония нравится мне, — громогласно произнесла амёба и опустила на плечо Мартина ложноручку. — Но мы можем выразить своё возмущение и иным способом. К примеру, сделать планету ключников похожей на Беззар. С орбиты мы сможем диктовать ключникам любые условия!

— Я не буду в этом участвовать, — резко ответил Мартин. — Даже если ключники используют чужие достижения — это не повод к их геноциду. Они никому не причиняют вреда, напротив! А наши амбиции… это только амбиции. Жизнь — лотерея, и главный приз всегда достаётся одному.

Амёба сдвинула органеллы, изображая взгляд, обращённый к Ирине. И сказала:

— Ты была права, товарищ. Он годится. В нём нет лишней агрессии.

Ирина виновато улыбнулась Мартину:

— Извини. Я была уверена, что в тебе нет слепой неприязни к ключникам. Но беззарийцы настаивали на проверке.

— Что ещё подлежит проверке? — устало спросил Мартин. — Толерантность к чужим формам жизни? Уровень интеллекта?

— Толерантность ты продемонстрировал, терпя моё паясничанье, — сказал Павлик. — А твой уровень интеллекта вообще не важен.

3

Представьте себе море, разделённое не то мановением руки пророка, не то взрывом чудовищной силы. Вздыбившиеся волны, обнажившееся дно — овальная долина посреди водной глади.

Теперь остановите волны, жаждущие сомкнуться! Пусть они замрут, пусть на высохшем дне, в небрежении близко от застывших синеватых стен, возникнут причудливые деревянные строения — ломаные линии, острые углы… приснившийся Дали учебник геометрии. Пусть между зданиями будут неспешно прогуливаться — не то идти, не то течь — аморфные амёбы, превосходящие размерами человека.

Сверху подвесьте солнце — яркое, голубоватое, размерами больше земного. Его лучи пронзят застывшие волны, высветят синее кисельное море, в котором плывут, раздвигая жгутиками плавников упрямую субстанцию, огромные меланхоличные бактерии.

— Как в учебном фильме, — сказал Мартин, отходя от окна. — Простейшие формы жизни. Быт, обычаи и нравы амёб.

— Эти простейшие во многом превосходят людей, — заметила Ирина.

— Да, я понимаю…

Мартин подошёл к девушке. Они были вдвоём в деревянном пирамидальном строении, в маленькой комнате у самой его вершины. Откуда у местных обитателей, живущих в мире плавных форм, взялось само понятие углов. Неужели резкие, грубые очертания казались им привлекательными? Видимо, да. Не зря же это здание служило каким-то культовым целям.

— Ирина, а дерево местное?

— Конечно.

Мартин с сомнением поколупал пальцем доску. Теперь было понятно, откуда ключники копировали внутренний дизайн Станции.

— А деревья у них — многоклеточные?

— Да, — кивнула Ирина. — Растения эволюционировали. А живые организмы — лишь выросли в размерах. Удивительно, правда?

Мартин кивнул. Впрочем, он повидал достаточно удивительного, чтобы не вдаваться в причуды местной биологии.

— Мне куда удивительнее, что ты жива.

— Все так запущено? — спросила девушка.

— Да. Впрочем, на Прерии-2 мы успели немного поговорить…

— Я помню… — прервала его девушка и нахмурилась.

— Как ты можешь помнить? — в лоб спросил Мартин. — Ира… давай начистоту.

Девушка тихонько засмеялась. Впрочем, совсем не обидно. Было в ней что-то, далеко не всегда свойственное женщинам… Мартин даже терялся, как назвать это свойство… может быть — «не-бабскость?».

Впрочем, это не только неуклюже, но и не совсем точно. Когда мужчина в сердцах говорит «бабьё!», вкладывая в свои слова ту же неприязнь, что и женщина при слове «мужлан!», оттенки смысла очень сильно разнятся. Бабьём становятся женщины плаксиво истеричные, чудовищно кокетливые, завзятые сплетницы и ничем не интересующиеся домохозяйки… так же как мужлана может характеризовать и любовь к выпивке, и слабость к прекрасному полу, и грубая неотёсанность, и просто плохо подстриженные ногти.

В Ирине, что греха таить, присутствовала и кокетливость, и истеричность, и все положенные женщинам недостатки — пусть и в лёгкой форме. Может быть, все дело было в их гармоничности? Любой человек в равной мере скроен из хорошего и дурного, но бывают чудесные исключения, когда слабости развиты ровно в той мере, чтобы привлекать, а не отталкивать. Краткую пору такой гармонии проходят почти все девочки-подростки — чтобы стремительно утратить и обрести вновь лишь в бальзаковском возрасте. Или не обрести никогда. Но бывают и счастливые исключения, которые остаются созвучными в своих достоинствах и недостатках в любые годы.

Мартин решил, что в Ирине ему нравится эта труднодостижимая гармония.

— Давай начистоту, — согласилась Ирина. — Ты хочешь знать, как нас стало семь?

— Да! — воскликнул Мартин.

Небеса не разверзлись. Двери не распахнулись, впуская в комнату толпу разъярённых амёб. Ирина не схватилась за сердце, сражённая коварным инфарктом.

— Все очень просто, — сказала девушка. — Контрол.

— Что?

— Кнопка «контрол» на клавиатуре. Я выбирала, куда мне отправиться. Хотелось посетить шесть-семь планет по меньшей мере… я выбирала, какая из них будет первой. И по привычке зажала контрол, чтобы мышкой выделить названия в общем списке.

— И они выделились? — глупо спросил Мартин.

— Да. А я решила нажать «ввод». Не потому, что надеялась разделиться. Я думала, что меня отправит на одну из планет… случайным образом.

— Дыра, — растерянно сказал Мартин. — Дыра в программной оболочке. Вот к чему привело ключников использование человеческих терминалов!

— Ага. — Ирина улыбнулась.

— Спасибо «Майкрософту»! — с чувством произнёс Мартин. — Дыру закрыли?

— Откуда мне знать? Наверное, закрыли.

Как-то очень мимолётно Мартин подумал, что дублирование Ирины окончательно запутывает давний спор о методе работы Врат. Переносят ли они человека на другую планету, или создают точную копию в новом мире, а оригинал уничтожают? Из слов Павлика следовало, что именно переносят — всю комнату, вместе с находящимся в ней разумным существом. Но если Ирина была семь раз скопирована, то…

Или здесь уже не применимы обычные человеческие понятия? И между переносом в одну точку пространства и переносом в семь разных точек нет принципиальной разницы? Мартин не был физиком, да и вряд ли на этот вопрос сумел бы ответить самый гениальный земной физик. Слишком велика пропасть между людьми и ключниками.

— Но как ты узнала о своих дубликатах? — воскликнул Мартин, непроизвольно отдавая этой Ирине пальму первенства.

— Я их почувствовала, — сказала Ирина и тут же поправилась: — Мы почувствовали друг друга. Это как… — Она досадливо поморщилась, пошевелила пальцами, будто человек, которого просят объяснить, что такое зыбь. — Это…

— Мысль? Сон? Разговор? — подсказал Мартин.

— Все это вместе — и что-то совсем другое. Вначале мне казалось, что я спятила. — Ирочка улыбнулась. — Меня, наверное, шизофреник хорошо поймёт… Я могу разговаривать… — Она снова на миг задумалась. — Нет, не разговаривать… думать вместе?

— Постоянно? Сейчас ты здесь не одна — вас три? — воскликнул Мартин.

— Сейчас одна. Это случается время от времени, но все чаще и чаще. А когда девочки умирали… — голос Ирины не дрогнул, — я пережила всё вместе с ними. Все те дни, пока мы были разделены. Так что в каком-то смысле они живы. Я была на Библиотеке, Мартин. И на Прерии-2. И на Аранке, и на Факью. Я знаю, что в этом теле я не покидала Беззар… но я прожила и их жизни. До самой смерти.

Ничего больше не спрашивая, Мартин полез в карман, достал фляжку с коньяком и отхлебнул.

— Дай и мне, — попросила Ирина.