Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

Каждую ночь Гаспар просыпался в холодном поту от этого сна. Каждую ночь он долго ворочался, боясь уснуть.

Он пропустил завтрак, который обычно делил с Адиль, тихой нежной Адиль в красивых светлых платьях. Она — единственное, что удерживало его здесь. Он воображал себя ее кавалером, воином, и каждый дерзкий мальчишка в нарядных кафтанах, дерзнувший подойти к ней, награждался свирепым взглядом и грубым словом. Он еще не устраивал драк во дворцах. Но сегодня ему очень хотелось подраться.

Раньше он всегда любил этот день. Теперь же люто ненавидел. Сегодня его бесило все: он вдруг осознал, что совсем не высок, что Адиль может перегнать его в росте. Его бесило то, что в последнее время происходило с его голосом — он всегда был сладок и нежен, теперь же он то хрипел и басил, будто выпивший мужик, то давал нелепейшего петуха, будто девчонка. Его бесили проходившие мимо него люди, бесконечные бумаги, которые они держали в своих руках, его меч, который был слишком короток. Ему хотелось иметь настоящий, как у отца, и такой же пистолет. Он уже не мальчишка. Отцу и матери пора это понять.

Сегодня он разругался со своими слугами, с Уэлем, который вдруг отказался пустить его погулять в парке. Ему хотелось поругать Адиль за то, что она все никак не придет к нему сегодня, но воскресив в памяти ее нежный образ, он успокоился и подивился собственной грубости.

Он был так погружен в свои мысли, что не услышал, как в гостиную кто-то скользнул и беззвучно подошел к нему. Маленькая ручка коснулась его плеча, и Гаспар, вздрогнув, обернулся: как только он увидел белое тонкое личико Адиль, ему стало до того спокойно на сердце, что хмурость его разгладилась.

— Доброе утро, — тихо буркнул он.

— Доброе утро, Гаспар, — ласково прошелестела Адиль, глядя на него широко распахнутыми глазами, которые тотчас заметили его хмурость. В руках её был какой-то сверток, аккуратно обёрнутый красивой бумагой и перевязанный лентой. — Сегодня я слышала, как ты ругался с кем-то.

— Ругался, — хмуро кивнул тот.

— Прошу тебя, не делай так больше… — нежно попросила девочка. — Я волнуюсь за тебя.

Гаспар густо покраснел от жара, стремительно нагревшего его душу. Ему захотелось взять её за руку, посадить на коня и увезти далеко-далеко к морю, где бы никто не нашел их.

— Хорошо, — Гаспар горделиво вздернул голову. — Если ты просишь…

Адиль лучезарно улыбнулась, но вдруг смутилась, покраснела и тихо проговорила:

— Тогда… С Днём Рождения, Гаспар. Я приготовила это для тебя, — она протянула ему свёрток, отчаянно краснея.

Гаспар изумленно глядел на девочку, принял сверток и пробормотал слова благодарности. Теперь ему хотелось летать. Летать по небу атийским соколом и крепко держать в своих объятиях эту кареглазую голубку.

Он думал, что все забыли об этом дне. И только она вспомнила. Только она, его маленькая красавица Адиль. Он не мог оторвать от неё глаз.

— Погляди же на подарок! — прошептала она, прикрыв личико ладошкою от смущения.

Это была рубашка, богато вышитая рубашка.

— Ты сама её сделала? — выдохнул Гаспар, и голова его закружилась.

— Сама, — улыбнулась девушка.

Гаспар был растроган, и ему вдруг стало стыдно за свою злость. Ему стало тепло от света этих глаз. Страх от мысли, что он хотел поругаться с нею, поразил её. Адиль никогда не оставит его, и он вдруг почувствовал себя счастливее.

Вместе они провели целый день. Девушка то читала ему вслух книги, то играла на клавесине, а Гаспар любовался ей. Она успокаивала всего тревоги, и Гаспар дивился — это она должна была тревожиться, а он успокаивать её.

Гаспар ничего не знал о любви в свои новоиспечённые четырнадцать лет. Он не знал, как люди влюбляются и что означает «влюбиться». Любовь для него было чем-то далёким, существом из другого мира, существом неуклюжим и бесполезным. Ему казалось, что отец и мать любили друг друга всю жизнь, еще до той минуты, как повстречались. Ишмерай с Марком дружили всю жизнь, их любовь была ожидаема для всех. Гаспар не видел разницы между их взглядами и поведением друг с другом до этого лета и после скандала. Гаспар всегда любил Адиль, теперь же осознал, что его к ней чувство приобрело иной оттенок. Он не знал, какой, не знал, какое название он мог дать этому чувству, но тепло в груди было изумительным.

Жизнь в Моринфе более не казалась ему тёмной и унылой, а ночью ему снились звёзды. Адиль стояла перед ним со сложенными ковшиком ладошками и протягивала ему серебристо-молочные звезды.

«Коснись…» — шепнула она одними губами.

Гаспар протянул свою черную, будто обугленную, руку, и как только свет звезды коснулся её, чернота рассеялась, и рука озарилась звёздным блеском.

Но на следующее утро всё изменилось.

Министры и придворные забегали по коридорам еще быстрее.

— Король созывает совет! Король созывает совет! — слышалось со всех сторон, и Гаспару страстно захотелось побывать на нем.

— Это закрытый совет… — возразил Уэль.

— Но я Рианор! — возмутился Гаспар. — Как они могут не пустить меня?!

— Рианор, — безразлично согласился мужчина. — Но не тот, который бы здесь пригодился.

Гаспар не сомневался, что дело касалось войны и Карнеоласа. Ему удалось узнать, что на совете будут присутствовать и карнеоласские послы. Раз так — не такой уж он и тайный.

— Пойдем, — вдруг тихо бросил Уэль и резко направился в сторону.

Что-то в голосе его заставило Гаспара броситься за ним. Уэль не приказывал, Уэль приглашал, заговорщически тихо. Нодримец шел по потайным лестницам, то сворачивая, то идя прямо. Гаспар старался не отставать, но за взрослым мужчиной было трудно поспеть.

Вскоре Уэль остановился перед какой-то дверью в узком коридоре, вставил ключ в замочную скважину, покрутил им и вошёл в маленькую комнату. Был здесь старый камин, с которого годами не вытирали пыль, порванные потемневшие от времени занавеси, несколько годами назад покинутых книг, потемневший грязный ковер…

Гаспар не понимал, зачем Уэль привел его в это Богом забытое место. Мальчик забеспокоился и