Украденный фокус. Почему мы страдаем от дефицита внимания и как сосредоточиться на самом важном - Йоханн Хари

совсем недавно, в 1870-х годах, чтобы приучить детей сидеть молча и делать что велено. Таким образом их готовили к труду на фабриках. Питер сказал, что эволюция сделала людей любознательными и готовыми исследовать окружающую обстановку. Человек в детстве естественным образом хочет учиться и невольно делает это, когда занимается тем, что ему интересно. Прежде всего, это происходит в свободной игре. Так, школа Sudbury была особенно эффективна для детей с так называемыми особыми образовательными потребностями. Из 11 детей, у которых до приезда в эту школу были выявлены «серьезные нарушения обучаемости», пятеро в дальнейшем получили высшее образование.

Это интересные выводы, но следует относиться к ним с долей осторожности. Обучение в школе Sudbury стоит от 7500 до 10 000 долларов в год, и отправить туда своих детей могут лишь финансово обеспеченные родители. Следовательно, эти дети в любом случае имеют больше шансов на высшее образование, а некоторые знания получают дома от родителей. Поэтому их достижения нельзя относить исключительно на счет школы Sudbury.

Для понимания причин успеха модели обучения Sudbury Питер предлагает ознакомиться с данными опытов с животными, которых лишали возможности играть [221]. Мой собеседник заинтересовался этой темой после того, как изучил отчет о стандартном эксперименте с двумя группами крыс. Первой вообще не давали играть, второй позволяли играть один час в сутки. Ученые хотели выяснить, будут ли какие-то различия между развитием животных из разных групп. Достигнув взрослого возраста, крысы из первой группы чаще испытывали страх и тревожность и с большим трудом справлялись с непредвиденными ситуациями. Крысы из второй группы были смелее, любознательнее и лучше справлялись с незнакомыми ситуациями [222]. Ученые протестировали обе группы на способность решать новые задачи, и крысы, которым разрешалось играть, оказались существенно умнее.

В школе Sudbury Ханна рассказывала мне, что, избавившись от бездумной и бессмысленной муштры стандартизированного обучения, она обнаружила, что ей очень нравится учиться: «Я в восторге от учебы и хочу заниматься самыми разными вещами. Поскольку меня никто к этому не принуждает, я на это мотивирована». Это соответствует выводам ученых о том, что чем значимее занятие, тем проще детям и взрослым сосредотачиваться на нем и получать знания. Стандартизация слишком часто выхолащивает смысл учебы, тогда как в прогрессивных школах стараются придавать значимость любым занятиям учащихся. Именно поэтому лучшие исследования по этой теме показывают, что ученики школ нового формата чаще сохраняют полученные знания на длительный срок, более склонны к получению высшего образования и лучше применяют свои умения для решения насущных проблем.

Ханна раньше не могла дождаться окончания учебного дня, а теперь ей не хочется уходить домой. Примерно то же самое говорили мне и другие ребята. Для меня это стало поразительным открытием: можно отказаться от всего, что ассоциируется у нас со школой (все эти тесты, экзамены и даже формальное преподавание) и успешно взращивать людей, которые умеют читать, писать и взаимодействовать с обществом. Это лишний раз подтверждает, что многое из того, что мы бездумно навязываем нашим детям, оказывается в лучшем случае ненужным.

Тем не менее мне показалось, что в Sudbury несколько перегибают палку, и я решил посетить другие прогрессивные школы, чтобы посмотреть, как там совмещают высокий уровень личной свободы учеников и руководство со стороны взрослых. В этом плане мне особенно понравилась берлинская школа Evangelische Schule Berlin Zentrum. Ее ученики коллективно определяют тему, которую будут изучать в течение учебного года, после чего половина всех уроков строится на рассмотрении вопросов, так или иначе имеющих к этому отношение. Во время моего посещения такой темой было освоение космического пространства. На уроках дети изучали физические основы ракетостроения, историю лунных экспедиций и географию других планет. Кульминацией стал большой коллективный проект постройки самой настоящей ракеты. Так, предметы, которые казались в разрозненном виде абстрактными и скучными, наполнились смыслом и стали привлекательными для учеников.

У меня оставались определенные сомнения в связи с этими альтернативными подходами, ведь я вырос в совершенно иных правилах. Но я снова и снова мысленно обращался к одному важному обстоятельству: насколько известно, ближайшим аналогом этих прогрессивных моделей является школьная система Финляндии, которую обычно признают одной из лучших в мире. В этой стране дети идут в школу в 7 лет, до этого они только играют. Дети в возрасте от 7 до 16 приходят в школу к девяти утра и уходят домой в два часа дня. Они практически не получают домашних заданий и не сдают тесты вплоть до выпускных экзаменов на аттестат о полном среднем образовании. Центральным элементом жизни финских детей является свободная игра, а закон обязывает учителей отпускать учеников на 15-минутные перемены после каждых 45 минут занятий. И что в результате? Проблемы с вниманием выявляются всего лишь у 0,1 % финских детей, а нация в целом считается одной из самых образованных и счастливых мире.

Перед моим отъездом Ханна сказала, что иногда ей вспоминается обычная средняя школа: «Я сижу за партой, а все вокруг серо. Такой вот странный образ». Она призналась, что тревожится за своих друзей, остающихся по-прежнему в этой системе. «Они ненавидят все это, и мне так жаль, что у них нет возможности делать что-то другое».

* * *

Заметив, что в наши дни детям стало труднее сосредотачиваться, взрослые обычно бурчат об этом с вымученно-раздраженным превосходством: только посмотрите на эту деградирующую молодежь; мы же лучше, чем они; почему они не могут быть такими же, как мы с вами? Однако изучив этот вопрос, я сформировал другое мнение. У детей есть потребности, и задача взрослых людей состоит в том, чтобы создать среду, удовлетворяющую этим потребностям. В большинстве случаев это не происходит. Мы не позволяем детям свободно играть. Мы заточаем их в домах, где им не остается ничего, кроме как общаться через экраны. Наша школьная система чаще всего лишает их сил и навевает смертную тоску. Мы кормим их едой, в которой полно вредных добавок и нет необходимых питательных веществ. Мы подвергаем их воздействию разрушительных химикатов, содержащихся в атмосфере. Они не виноваты в том, что им трудно сосредотачиваться. Виноват мир, который мы для них создали.

* * *

Выступая перед родителями, Линор по-прежнему просит их рассказать о самых счастливых воспоминаниях детства. Практически всегда они говорят о моментах свободы: как строили крепость, как гуляли по лесу с друзьями, как играли на улице. И тогда Линор обращается к этим людям: «Вы экономите на всем, чтобы оплачивать детям занятия балетом, но не даете им того, что больше всего любили сами.