Пикассо. Иностранец. Жизнь во Франции, 1900–1973 - Анни Коэн-Солаль

Распространение творчества Пикассо началось с салона Стайнов, а галерея Канвейлера завершила дело. Но в августе 1914 года, с началом Первой мировой войны, вся эта деятельность обрушилась. И после восстановления мира нужно было начинать все заново. Вызванные Первой мировой войной изменения, масштабы которых нам даже сегодня трудно осознать, вынудили Пикассо полностью трансформировать свою жизнь. Он потерял практически все. Прежние дружеские связи распались, и ему в короткий срок пришлось налаживать новые: Андре Левель помог ему в деловых вопросах во Франции; «Русский балет» обеспечил художнику установление новых творческих контактов по всей Европе; Поль Розенберг взялся распространять его искусство в Северной Америке. Все стало выстраиваться заново. Пикассо даже творить начал по-другому, избрав для себя иное эстетическое направление, которое многими прежними его поклонниками было воспринято неоднозначно. Тот же Канвейлер был уверен, что Пикассо выбрал тупиковый путь.

«Не помню, рассказывал ли я Вам последние новости, связанные с Пикассо, – писал арт-дилер в одном из писем Крамаржу. – С ним произошли колоссальные перемены – он абсолютно перестал походить на себя прежнего, полностью сменил лицо. Даже не знаю, чем объяснить такие перемены. Вряд ли дело объясняется только его жадностью. Вероятно, тут есть какие-то скрытые причины. Однако факт остается фактом: Пикассо свернул не туда, и одному богу известно, куда это его приведет. Когда Вы сравнивали его кубистические работы с творениями Рафаэля, Вы были правы – Пикассо во все, что ни делает, привносит талант и гениальность. Но его нынешние картины меня не удовлетворяют. Вот почему я их не покупаю. Что на него повлияло? Из-за чего все это произошло? Думаю, это из-за войны. Он остался совершенно один в то время. Брака рядом с ним не было. Не было и музыки, которая его вдохновляла. Представляя Пикассо, я всегда вижу его танцующим фламенко в окружении толпы, кричащей “Оле!” Всего этого больше не было в его жизни. Прежние его друзья и почитатели таланта отдалились от него. Им на смену пришел поэт Жан Кокто, который ввел его в так называемое высшее общество. Благодаря Кокто Пикассо объединил свои усилия с “Русским балетом”, взявшись создавать для них декорации к трем спектаклям. И это серьезно ему навредило и привело к тому, что он в итоге женился на одной из танцовщиц. Незаметно он попал под влияние всех этих респектабельных (и не очень респектабельных) персон. Если сейчас кто-то из них и заказывает ему свои портреты, то они оговаривают сразу, чтобы работа была написана не в кубистическом стиле (Боже упаси, нет!). И Пикассо их слушает. А нынешний арт-дилер, Поль Розенберг, поощряет его творить в другой манере и в восторге от всего, что он делает! В общем, Пикассо удачно вписался в новый мир. Теперь он хорошо одет, живет в просторной квартире на улице Ла Боэти, имеет собственную ложу в “Русском балете”, носит смокинг. Но он несчастлив, несчастлив, несчастлив»{565}.

Часть III

Всесильная полиция и обезумевший художник:

1919–1939

Пролог

Разбитая мозаика

Мы постоянно должны начинать все заново. Но как? Опираясь на что? На самом деле это не имеет значения: жизнь перемалывает человека, как мельница зерно. Постоянно и методично. Главное – осознать это{566}.

Жан-Поль Сартр

Зимой 2019/20 года{567} в парижском Национальном музее Пикассо состоялась выставка «Волшебные картины» (Magic Paintings), на которой были представлены работы, созданные художником в период между двумя мировыми войнами, когда он отошел от кубизма и стал искать себя в новых направлениях. На предыдущих мероприятиях, посвященных творчеству Пикассо, картины 1926–1938 годов экспонировались обычно в виде случайных подборок: «Пикассо, 1932. Эротический год» (1932: Erotic Year); «Герника» (Guernica); «Пикассо-Джакометти» (Picasso-Giacometti); «Ольга Пикассо» (Olga Picasso); «Пикассо-поэт» (Picasso the Poet); «1932: Безумная любовь» (1932: L’Amour Fou); «Дора Маар» (Dora Maar); «Пикассо и изгнание» (Picasso and Exile). Но в этот раз произведения были подобраны более структурированно и продуманно. Тем не менее, картины этого периода были настолько разные, что в этом многообразии было почти невозможно сориентироваться и вычленить какое-то одно направление. Поэтому сделать объективный эстетический анализ этих картин и зрителям, и критикам было намного сложнее, чем оценить работы «голубого», «розового» или даже непрерывно эволюционирующего кубистического периодов. «Странный, непредсказуемый, непостоянный, многоликий, противоречивый» – такие слова можно было услышать в отзывах о Пикассо на этой выставке. Не желая становиться заложником одного эстетического стиля, Пикассо позволил себе свободно экспериментировать и просто вдохновлялся процессом творчества. Он создавал работы как в неоклассическом жанре, например, «Поль в костюме Пьеро» (Paul As a Pierrot), так и в сюрреалистическом – «Три танцора» (The Three Dancers). Мощно высказывался против войны в «Гернике» – одном из самых значимых шедевров мирового искусства – и с увлечением работал над классическими или пасторальными портретами своей новой музы Ольги Хохловой. Делал впечатляющие декорации к спектаклям «Русского балета» и писал невероятно эротичные картины с изображением своей тайной возлюбленной Марии-Терезы Вальтер, такие как «Сон» (The Dream) или «Слепой Минотавр, ведомый девушкой» (Blind Minotaur Guided by a Young Girl). Но в тот период его занимала не только живопись. Он пробовал себя на литературном поприще, сочиняя стихи; в искусстве фотографии, снимая на камеру новых друзей – Кокто, Дягилева, Стравинского, Лейриса[127], Элюара, – и в скульптуре. Художник влюблялся, заводил многочисленные романы; налаживал связи с представителями высшего общества; покупал дома и замки, обустраивал их; ухаживал за домашними животными. Пикассо жил активно и с большим размахом, «находясь в постоянном напряжении и испытывая абсолютно полярные чувства»{568}, при этом всегда оставаясь верным себе.

Период между двумя мировыми войнами стал для него поворотным и сыграл ключевую роль в его творчестве и жизненном пути. И даже несмотря на то, что в работах того времени прослеживались повторяющиеся темы, все они были эмоционально насыщенными и вызывали противоречивые чувства из-за очевидного эстетического разрыва с произведениями предыдущих лет. Если внимательно рассмотреть небольшую яркую картину Пикассо об изгнании нечистой силы «Распятие» (Crucifixion) 1930 года и две самые новаторские и важные работы тех лет – «Три танцора» (The Three Dancers, 1925) и «Гернику» (Guernica, 1937), то даже физически можно ощутить его колоссальное напряжение и внутренний излом, закодированные в схематичных линиях и угловатых фигурах, изображенных на полотнах. «Пикассо постоянно меняется. Пока мы ищем его в одном месте, он уже успел обосноваться в другом. Он никогда не ходит дважды одной дорогой, – писал