Водолаз Его Величества - Яков Шехтер

Егор Хрисанфович хорошо знал семейство Шапиро и поэтому вел себя куда более осторожно, если не сказать, деликатно, насколько может быть деликатным полицейский чин.

– Ты что это такое в земском управлении учудил, Арончик? – с отеческой укоризной в голосе спросил он.

– Я? – удивился Артем, пропуская мимо ушей отеческий тон. – Ничего.

– Да вот жалоба на тебя поступила. Рукоприкладство в присутственном месте, подделка и кража документов.

– Вранье, – отмахнулся Артем. – Ничего не было.

– Как же, вранье, – деланно удивился околоточный. – С чего бы ответственному земскому чиновнику врать?

– Егор Хрисанфович, – решительно вмешалась в разговор Двора-Лея. – Стаканчиком не уважите?

– На службе не пью, – околоточный пригладил нафабренные, щегольски закрученные усы.

– Та одну рюмочку, – предложила Двора-Лея. – Одна ж не в счет.

– Рюмочку можно, – согласился околоточный.

У Дворы-Леи с давних пор была приготовлена специальная рюмочка для околоточного. Выглядела она небольшой, но вмещала почти стакан водки. И Двора-Лея, и Егор Хрисанфович были прекрасно осведомлены об истинных размерах рюмочки, что вовсе не мешало им много лет играть в эту игру.

Осушив рюмочку одним махом и смачно похрустев соленым огурчиком, околоточный сразу подобрел.

– От меня не таись, – сердечно предложил он, приглаживая усы. – Выкладывай по правде, как дело-то было.

– Да не было никакого дела, – ответил Артем, не обращая внимания на сердечность околоточного. Он уже хорошо знал, как ведет себя власть и как надо с ней разговаривать. – Командир нашей водолазной школы капитан второго ранга фон Шульц выправил мне документы по инвалидности. Велел подать их в земское управление по месту жительства для оформления пенсии. Ну, я так и сделал. А земец ненормальный попался, стал меня обвинять, будто я документы подделал, и что я вообще не Шапиро, а вор. Пришлось забрать бумаги и уйти. Вот и все.

– А в жалобе указано, что ты, голубчик, за горло его взял и чуть не задушил. Правда или нет?

– Врет земец, – равнодушно ответил Артем. – Свидетели у него есть?

– Свидетелей у него нет.

– Значит, врет.

– Может, и не врет, – хмыкнул околоточный. – Но доказать не может.

Он снова пригладил усы и задушевно произнес:

– Была б моя воля, я бы этих земцев своими руками душил. Во где они сидят у меня, во где!

Он похлопал рукой по багровой шее и встал.

– Ладно, будем считать расследование завершенным. А пенсию-то какую они платят, узнавал?

– Шестнадцать рублей.

– Сколько? – скривился околоточный.

– Шестнадцать рублей, – повторил Артем.

– Креста на них нет, – околоточный повернулся в правый угол, чтоб перекреститься на иконы, но поймав себя на ошибке, сделал вид, будто поправляет портупею.

– Нет, шестнадцать целковых, конечно, деньги, но ну их к черту, этих поганых земцев! – бросил он, презрительно кривя рот.

– Почему только к черту? – усмехнулся Артем и выдал околоточному несколько замысловатых матерных рулад, которых он наслушался за годы службы. Память у Артема была хорошая, и эти рулады, словно шум дождя, висели у него в ушах, поэтому говорил он несколько минут, щедро упоминая многочисленные подробности предлагаемого земцам действия.

Егор Хрисанфович слушал, от восхищения багровея лицом. Когда Артем замолк, он хлопнул себя руками по швам и вскричал:

– Ну, голубчик, порадовал! Порадовал и утешил! Вот это были достойные речи, каждое слово золото! За такое не грех и выпить.

Двора-Лея возникла в проеме двери, словно по мановению волшебной палочки. В руках у нее был поднос, вмещавший, помимо уже наполненной рюмки, миску с солеными огурцами и блюдо с фаршированной рыбой.

– Может, закусите, Егор Хрисанфович? – осведомилась Двора-Лея, ставя поднос на стол перед околоточным.

– А с удовольствием, – сказал тот, снимая фуражку и крепко усаживаясь. – Служебные обязанности я уже выполнил, значит, гуляй смело! С водолазом его величества пить можно и нужно.

И погуляли. Штоф ушел, как малознакомый человек. Только что стоял рядом – и вот нет его, исчез, растворился в серой дымке. И не спросишь, куда, почему, – пропал, точно и не было его вовсе.

– На хрен тебе пали эти земцы с их копейками, Арончик? – воскликнул околоточный, когда содержимое блюда и миски отправилось вслед за штофом. – Займись лучше бочками. Хорошая дубовая кадушка для засола капусты или огурчиков сегодня на рынке четыре целковых стоит. Ни копейкой меньше, отдай и не греши! Сколько бочек в неделю ты осилить сможешь?

– Если от плеча работать, три штуки за неделю подниму, – ответил Артем. – И то не сразу. Руки отвыкли, надо будет много вспомнить.

– Вспомнишь, – заверил околоточный. – А теперь прикинь-ка, три в неделю, двенадцать за месяц да на четыре рублика, почти пятьдесят. Ну, скинь туда-сюда, кругом-бегом десять целковых, остается сорок, а это уже деньги, куда там земскому вспомоществованию!

– Кадушки и бочки в Чернобыле делает Велвл, – возразил Артем. – Он человек известный, люди его знают, к нему идут, ежели чего надо. Пока я у него учился бондарному делу, насмотрелся на покупателей. Кто ко мне пойдет, если есть Велвл?

– Усох твой бондарь, – ответил околоточный. – Сын в Палестину подался, лиха на свою башку искать, а Велвл занемог, еле телепает. Так что ты его без труда за пояс заткнешь.

– Спасибо за совет, Егор Хрисанфович. Как вы научили, так и поступлю.

– Вот и славно, – прогундосил околоточный, с явным сожалением поднимаясь из-за стола. – Ты вот что мне еще скажи, Арончик. Три недели назад в околотке ты еле ноги волочил, а сейчас чистый орел. Что такое произошло?

– Так то ж благословение нашего цадика, ребе Шломо Бенциона, – вмешалась Двора-Лея. – Святые слова святого человека мертвого из земли поднимут.

– Мертвого, говоришь, – задумчиво произнес околоточный, напряженно о чем-то размышляя. – Мертвого, значит…

Он надел фуражку, повернулся в правый угол и уже занес руку, дабы осенить себя крестным знамением, как снова поймал себя на ошибке, поправил портупею и нетвердым шагом направился к двери.

– Проводи, – шепотом велела сыну Двора-Лея. – Не ровен час, упадет или зашибется, мы виноваты будем.

Артем поспешил за околоточным. Тот, покачиваясь, стоял на первой ступеньке крыльца, пытаясь рукой ухватиться за балясину. Артем бережно подхватил околоточного и вместе с ним шагнул вниз.

– Молодец, Арончик! – икая, бормотал околоточный. – Вот всем ты взял, всем потрафил, лишь одним не угодил – родился с ошибкой. У нас в империи главные кто? Мы, русские! Не хохлы-мослы, и не басурманы-чучмеки, и не ливонцы-вонцы, а русские. Айда к нам! Парень ты справный, бросай свою жидовню, крестись и заживешь как человек.

Артем не ответил, а, придерживая околоточного за талию, повел домой. От свежего воздуха Егора Хрисанфовича развозило прямо на глазах. Ноги заплетались, язык не повиновался, вместо слов изо рта вылетали лишь бессвязные обрывки. Суровый страж порядка оставил