Флэпперы. Роковые женщины ревущих 1920-х - Джудит Макрелл

наедине со своими мыслями, она об этом сожалела. Но в отличие от Таллулы и Жозефины, она никогда не питала сильных личных амбиций, а ее желание играть на сцене было продиктовано в первую очередь стремлением помочь супругу. И он всегда оставался для нее краеугольным камнем.

Глава восьмая

Таллула

Когда Диана уезжала на гастроли с труппой «Чуда», Дафф всегда держал ее в курсе лондонских новостей. Все сплетни ему сообщала Ольга Линн, и в декабре 1924 года именно она рассказала о молодой американке, которая крайне агрессивно отреагировала на слухи о своей нетрадиционной ориентации. Дафф пересказал этот случай Диане слово в слово: «Джеральд дю Морье спросил [Рэймонда], не лесбиянка ли она, а тот… ответил, что да, и тогда Таллула подошла к нему и сказала, что ударит его по лицу».

В Лондоне, как когда-то в Нью-Йорке, Таллула не желала оставаться незаметной. Отправившись в Англию в январе 1923 года, она не знала, найдет ли работу и встретит ли теплый прием. Роль в пьесе, где она хотела сыграть – «Танцоры» Джеральда дю Морье – уже ушла другой актрисе, вовсю шли репетиции, а два человека, которых она больше всего надеялась встретить в Лондоне – Чарльз Кохран и Нэпс Элингтон, – даже не знали о ее приезде. Первый – он, собственно, и собирался представить Таллулу великому дю Морье – довольно категорично велел ей пока оставаться в Нью-Йорке, а второй, непутевый любовник, бросил ее год назад, и с тех пор от него не было ни весточки.

Но решимость и упрямство Таллулы не знали границ. В плавании она нашла себе симпатичного студентика и флиртовала с ним, чтобы унять страх перед океаном. Она отправила телеграмму Кохрану и предупредила, что уже на корабле. Она не сомневалась, что импресарио не осмелится просто бросить ее, если она приедет в Лондон, и оказалась права. Она не только уговорила его встретить ее с поезда и отвезти в «Риц» (очень дорогое удовольствие, которое она тем не менее себе позволила, чтобы чувствовать себя уверенно и подкрепить свою репутацию звезды), а еще и убедила на следующий день отвести ее в театр Уиндема и представить дю Морье.

План был такой: притвориться, что она не получала телеграмму от Кохрана и не знала, что роль в «Танцорах» ушла другой актрисе. Она впорхнула в актерскую гримерку во всем своем блеске, хлопая ресничками и улыбаясь даже шире обычного, и торжественно объявила о своем приходе: «А вот и я!» Но высокого светловолосого англичанина, поднявшегося, чтобы ее поприветствовать, оказалось не так легко очаровать. Сэр Джеральд был слишком вежлив, чтобы прямо уличить Таллулу во лжи, но в его голосе чувствовались металлические нотки, когда он сообщил, что не может изменить актерский состав.

За неимением другого плана Таллула огорчилась и вышла из гримерки, смаргивая слезы. Однако Кохран ее пожалел: он любил идти ва-банк и догадывался, что эта юная американка может принести ему выигрыш. Он предложил устроить еще одну встречу и намекнул Таллуле, что сэр Джеральд любит роскошных женщин; мол, если она принарядится и наденет что-то другое, а не повседневный костюм и шляпку, у нее будет больше шансов. «Надо показать ему твои волосы», – сказал он. На следующий вечер Таллула вновь появилась в гримерке дю Морье в своем единственном приличном вечернем платье и распустила волосы так, что те падали на спину свободным каскадом. Юная, динамичная, полная надежд – так вышло, что она оказалась точной копией героини пьесы, какой дю Морье ее всегда представлял. В гримерку зашла юная дочь дю Морье Дафна, и Таллула произвела на нее неизгладимое впечатление. «Папа, я в жизни не видела такой красивой девушки!» – рассыпалась Дафна в восторгах, когда Таллула ушла.

Впрочем, сэр Джеральд держал свои соображения при себе, и наутро Таллула проснулась с своем слишком дорогом номере с чувством одиночества и поражения. Она написала Эстель, своей американской подруге, и та упрекнула ее за «опрометчивую авантюру» и «глупую гордость». «У меня осталось шестьдесят долларов, – написала Таллула. – Не знаю, что делать, может, покончить с собой?» Но за ночь дю Морье кое-что надумал. Ему не нравилась актриса, которую он взял на роль Максин Хофф, главной героини пьесы. Максин была жизнерадостной и добродушной танцовщицей кабаре, а Дороти Дикс недавно родила и отнюдь не лучилась безудержной энергией. Он знал, что замена актрисы влетит ему в копеечку, но разглядел в Таллуле качества, которые в перспективе сулили золотые горы и компенсировали бы все затраты.

Едва Таллула закончила писать письмо Эстель, как ей в номер позвонила Виола Три, написавшая сценарий «Танцоров» вместе с дю Морье. Виола с сэром Джеральдом обсудили кандидатуру Таллулы и решили, что нужно взять ее на роль. Таллула, разумеется, торжествовала; ей хотелось кричать и радоваться успеху своего плана, однако премьера «Танцоров» намечалась меньше чем через месяц, и на Таллулу вдруг разом навалилась куча проблем. Ей предстояло съехать из «Рица» и найти подходящую квартиру, выучить длинный сценарий и снискать расположение незнакомой труппы британских актеров, которые отнюдь не радовались увольнению Дикс и весьма скептически отнеслись к заменившей ее американке.

Первая встреча с актерским составом «Танцоров» вызвала у Таллулы неловкость. Она привыкла к простецкому общению бродвейских актеров и завсегдатаев «Алгонкина» и не догадывалась, что британцы более старомодны. На репетиции она как ни в чем не бывало спросила, где туалет; воцарилось ледяное молчание, прерываемое нервными смешками. «Все пришли в ужас, – вспоминает Уна Веннинг. – При мужчинах о таком не спрашивали никогда!»

Таллула смутилась этой социальной оплошности и, как обычно, пыталась исправить ситуацию клоунскими ужимками и дерзостью. Раздраженные, критично настроенные коллеги с надеждой ждали, когда ее осадит сэр Джеральд, который был не только постановщиком, но и играл главную мужскую роль – возлюбленного Таллулы Тони. Однако новая протеже, видимо, казалась дю Морье чрезвычайно забавной. Она определенно оживила обстановку в репетиционной, а еще ему нравилось, с каким неприкрытым обожанием она на него смотрела. Таллула видела в дю Морье образец классической английской актерской школы; ей очень хотелось учиться, глядя на его мастерство и внимая его указаниям. Она даже бросила курить, когда он сказал, что это поможет ей развить выносливость, ведь ей предстояло исполнить в пьесе несколько танцевальных номеров.

Таллуле так хотелось угодить сэру Джеральду, что к моменту премьеры 15 февраля она совсем истрепала себе нервы и страшно трусила. Кое-как отыграв первый акт, она не сомневалась, что потерпела полный провал, и искренне удивилась обзорам, в которых критики почти единогласно