Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

более медленным, но верным путем производят общее единообразие национального характера. Такое учение менее всего лишено основания. Обратитесь, куда вы хотите, и всюду найдете множество доказательств. Жестокости правителей древнего Рима вполне соответствуют тем, на которые массы народа с увлечением засматриваются в цирке. Во время средневековых крестьянских войн бароны мучили возмутившихся, а возмутившиеся мучили баронов с одинаковым, адским зверством. Убийства, несколько лет тому назад совершавшиеся в Галиции, покрыли одинаковым позором и народ, который их совершал, и правительство, которое платило за них с головы. Ассамские начальники, которые получили от Ост-Индской компании вознаграждение за прекращение установленного для них законом права грабежа, были не лучше и не хуже масс народа, среди которого было обыкновением составлять товарищества разбойников. Ту же самую однородность мы видим в России: там все одинаково мошенники; военные начальники грабят солдат при выдаче им провианта, чиновники грабят императора при разных поставках, судьи требуют взяток прежде, чем они начнут производить какое-нибудь дело, полиция имеет тайные сделки с ворами, купцы хвалятся успешным обманом, и так идет далее, до почтовых чиновников и городских извозчиков с их бесконечными плутнями[54]. В течение прошлого столетия в Ирландии народ составлял шайки, которые дрались между собой, и мстил через посредство тайных обществ; дуэли составляли удовольствие дворянства и распространялись до такой степени, что адвокат должен был давать удовлетворение свидетелю или доверителю, который оставался им недоволен[55]. Не забудем, в какой степени это единообразие характера обнаруживается в современном ирландце; среди этого народа оранжисты[56] и католики обнаруживают точно такое же варварское ханжество, судьи и народ соединяются в партии заговорщиков, отсутствие предусмотрительности крестьянина там может сравняться только с беспечностью землевладельца. Наша собственная история представляет достаточное число подобных же примеров. Когда-то Англия была наполнена разбойниками и бродягами; в массе народа существовала та раболепная услужливость по отношению к смелому грабителю, которую мы и до настоящего времени можем встретить в некоторых местах материка Европы; в то же время и короли забавлялись разбоем; они обманывали своих кредиторов, подделывая монету; они принуждали работников строить дворцы и под страхом тюремного заключения запрещали брать предлагаемую им заработную плату – таким образом выстроен был Виндзорский замок; они захватывали и продавали имущество разных лиц и возвращали собственникам менее трети того, что было выручено при продаже. Во время религиозных преследований католики мучили протестантов и протестанты мучили католиков с одинаковой жестокостью; кавалеры и круглоголовые[57] обнаруживали относительно друг друга ту же самую мстительность. В настоящее время бесчестность обнаруживается у нас в тех же размерах в подделках отчетов морских портов, в сочинении донесений по делам железных дорог, как и в воровстве со взломом и похищении овец; те, которые находят бессердечие в поступках мелких портных и хозяев, заставляющих их преть в несносном жару, могут встретить то же самое в поведении богатых землевладельцев, которые берут двойную ренту с арендаторов бесплодных участков[58], и в поведении почтенных леди, которые уменьшают плату полумертвых швей[59]. Изменения во вкусах и удовольствиях точно так же однообразны во всех слоях общества. В Испании бой быков составляет до сих пор любимое препровождение времени и для королевы, и для ее подданных; точно так же в Англии пятьдесят лет тому назад и пэр, и нищий были одинаково расположены к петушьему бою. Если обратимся к сведениям об охоте и рыбной ловле, то мы увидим, что запоздалые инстинкты дикого человека в одинаковом процентном отношении проявляются во всех классах общества.

Все это достаточно подкрепляет мнение о единообразии в народных свойствах. До тех пор пока производящее его ассимилирующее влияние будет продолжать свое действие, до тех пор безрассудно предполагать, что какая-нибудь часть общества может отличаться в нравственном отношении от остальных. Если мы видим растление в каком-нибудь из слоев общества, то можем быть уверены, что оно одинаково проникает все слои; это, без всякого сомнения, симптом дурного состояния общественного тела. Если зараза растления существует в одной части политического тела, то никакая другая часть не может оставаться здоровой.

§ 8. Если утверждают, что рабочим нельзя предоставить конституционной власти, потому что они невежественны, то, следовательно, предполагается, что существующие ныне избиратели просвещенны. Сделав такое предположение, возражающие против народных избирательных прав спокойно утверждают, что было бы весьма неполитично произвести неурядицу между владельцами и нанимателями квартир, приносящих десять фунтов в год дохода, между поземельными собственниками и арендаторами, если к ним примешать массы людей, погруженных в совершенное невежество.

Как бы это ни было горько, но необходимо уничтожить иллюзию насчет того, что будто бы настоящий состав избирателей отличается таким похвальным превосходством. Под словом «невежество» в настоящем случае нужно понимать недостаток тех сведений, которые необходимы гражданину для надлежащего, сознательного отправления обязанностей избирателя; никакое другое определение этого слова не может быть здесь допущено. Но если это так, то признавать невежество исключительной принадлежностью тех, которые ныне лишены права голоса, – значит делать крупную ошибку. Если бы мы не имели никаких других доказательств подобного невежества, то для того, чтобы убедить в нем, достаточно было бы указать на поведение наших избирателей во время выборов. Важные заключения можно было бы сделать из раболепного духа, обнаруживающегося при выборе аристократических представителей. Можно ли считать достаточно развитыми избирателями тех, которые в состоянии восхититься и увлечься при одном звуке титула, для глаз которых геральдический герб имеет неотразимую прелесть, которые при подаче своего голоса измеряют достоинство кандидата количеством принадлежащей ему земли? Можно усомниться в проницательности людей, которые постоянно жалуются на тягость податей и в то же время посылают в парламент целые толпы сухопутных и морских офицеров, которые имеют прямой интерес в постоянном увеличении сборов. Чтобы получить надлежащее понятие о правильности претензий современных монополистов политической власти, стоит прислушаться к дебатам у арендатора базарной гостиницы или к речам в тех обществах, где излагается политическая мудрость избирателей. Не распространяясь об этих общих соображениях, мы вникнем немного в существо мнений о государственных вопросах, принадлежащих торговому классу, и посмотрим, имеют ли люди с подобными мнениями право на репутацию людей просвещенных.

До Адама Смита законодатели и экономисты полагали, что «деньги – богатство» и считали это очевидной истиной. Сообразно этому всеми принятому учению писались законы в парламенте, и с общего согласия они направлены были к тому, чтобы привлечь и удержать в стране как можно более звонкой монеты. Милль во введении к своему последнему сочинению утверждает, что мнение это в настоящее время исчезло[60]. Может быть, оно действительно исчезло в среде философов, но оно до сих