Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

подвергаются от времени до времени. Если бы аристократия обладала более правильными понятиями о справедливости, она, по всей вероятности, показывала бы более уважения к требованиям своих поставщиков; аристократы в качестве дурных плательщиков не могли бы сделаться предметом пословицы.

Наши высшие государственные сановники также участвуют в общей испорченности. Разве дело Мадзини не показало слабости их принципов? Разве провозглашение различных сомнительных правил, как это видно из «Westminster Review», не имеет никакого значения? Разве можно утверждать, что воровать дозволительно, если официальным лицам нужно украсть сведения из письма? Что лгать позволительно, если они желают скрыть вора, запечатав снова письма? Что подлог дозволителен с целью подделывания печати? Разве наши современные министры лучше, чем их предшественники; если это так, чем объяснить искажение некоторых вест-индских депеш и уничтожение некоторых других?

Пусть никто не протестует против предоставления народу избирательных прав на основании его безнравственности; пусть всякий устыдится собственной своей безнравственности и безнравственности того класса общества, к которому он принадлежит. Пусть беспорочный бросит первый камень. Порок, бесчестность, подкупность проникают во все слои общества. Если рабочим людям следует отказать в политической власти по причине их испорченности, то по той же самой причине в ней нужно отказать и всем прочим классам.

§ 5. Есть люди, которые утверждают, что массы более порочны, чем остальные части общества. Но те, которые высказывают это мнение, доходят до него весьма нелогическим путем. Они обращаются к судебным делам, они просматривают в тюремных списках имена заключенных и их занятия, они призывают на помощь статистику преступлений и находят тут огромное большинство бродяг, рабочих на фермах, каменщиков, пастухов, перевозчиков, носильщиков, фабричных рабочих и тому подобных людей. Из этого они прямо заключают, что класс крестьян и ремесленников стоит в нравственном отношении гораздо ниже других классов общества. Они не принимают в соображение факт, что рабочий народ числом своим по крайней мере в шесть раз превосходит все остальное население вместе. Если бы из дел полиции выбрать все случаи о мошенничестве, о подделке купцами товарных клейм, о злоупотреблениях канцеляристов, о молодых джентльменах, замешанных в беспорядках во время кутежей, в нападениях на полицию, в оскорблении женщин и т. п.; и если бы все эти случаи умножить на шесть, то они, вероятно, сравнялись бы с числом прочих нарушений закона, о которых поступают ежедневные донесения. О подобном исследовании не заботятся обвиняющие рабочих. Если бы они об этом позаботились, если бы число преступлений, совершенных каждым классом общества, было вычислено по его процентному отношению к числу всех лиц, из которых класс этот состоит, то между различными общественными слоями оказалось бы несравненно менее неравенства, чем полагают обыкновенно.

Сверх того, не следует забывать, что безнравственность средних и высших слоев общества проявляется совершенно другим образом, чем порочность бедных. Люди, пользующиеся большим благосостоянием, не так часто должны доходить до тех значительных преступлений, в которых обвиняются люди из низких слоев общества, потому что они живут в такой обстановке, которая почти вовсе избавляет их от соблазна. Несмотря на это, те же дурные наклонности могут существовать в полной силе и у них, и действительно существуют; немало их дел можно увидать перед судом закона: злостные банкротства, долговые взыскания, жалобы на восстановление нарушенных прав, ссоры о завещаниях – все это указывает на деятельность страстей, которые при других обстоятельствах произвели бы то, что носит техническое название уголовных преступлений. Люди, которые путем законного сутяжничества отбирают у других их собственность или отказываются удовлетворять законным к ним претензиям прежде, чем они вынуждены будут к этому деятельностью суда, – все это люди, которые в более низких сферах жизни очищали бы кошельки и воровали бы кур. Нравственность нужно измерять побуждениями, а не делами. Если мы таким образом будем оценивать свойства торговых и богатых слоев общества, если мы примем в соображение и относительное их число, как указано было выше, то найдем, что данные, на основании которых рабочим классам приписывается особенно значительная безнравственность, вовсе не достаточны для такого заключения.

§ 6. Нельзя не пожалеть о том, что люди, которые относятся с презрением к массам народа, не имеют ни достаточно мудрости, ни достаточно чистосердечия, чтобы обратить надлежащее внимание на неблагоприятные обстоятельства, в которые эти массы поставлены. Предположите, что после тщательного рассмотрения всех обстоятельств окажется, что рабочие люди обнаруживают более пороков, чем люди, пользующиеся большим благосостоянием; разве из этого следует, что они более безнравственны? Разве можно упускать из виду излишний соблазн, который выпадает на их долю? Можно ли требовать от них столько же, сколько мы имеем право требовать от рожденных в более благоприятных обстоятельствах? Можно ли с такими же требованиями обращаться к владельцу пяти талантов, с какими мы обращаемся к владельцу десяти? Судьба работника с мозолистыми руками, безо всякого сомнения, слишком достойна сожаления, чтобы присовокуплять к ней тяжкий и несправедливый суд над ним. Быть вполне принесенным в жертву для счастья других людей; обратиться в рабочий инструмент с личиной человека; подчинить все свои способности одному отправлению – работе; все это само по себе можно назвать несчастьем, на стремлении к облегчению которого должны сосредоточиваться все наши симпатии. Обратите внимание на свойства, которыми рабочий одарен; на его способности, наклонности, вкусы и на неопределенные желания, которые ими порождаются. Представьте его себе с этими навсегда скрытыми желаниями и вообразите его осужденным на тяжкий труд, дневной, недельный, продолжающийся круглый год, без всякого перерыва, за исключением необходимого для пищи и сна. Подумайте о том, как его соблазняют удовольствия, в которых участвуют его богатые братья и от которых он удален навсегда. Обратите внимание на унижение, которое он должен переносить, потому что на него смотрят как на человека, не имеющего никакого значения между людьми. Вспомните после всего этого, что перед ним нет никакой другой будущности, кроме монотонного повторения того же самого – до самой смерти. Разве это благодетельный для жизни порядок вещей?

Для вас легко, достоуважаемый гражданин, сидя в покойных креслах, упираясь ногами в решетку камина, рассуждать о дурном поведении народа; вам очень удобно порицать его необузданные и порочные привычки; для вас нетрудно быть образцом воздержанности, честности и умеренности. Чем же другим могли бы вы быть? Вы окружены здесь комфортом, в вашем распоряжении разнородные источники законного счастья, вы имеете репутацию, которую вам надо поддержать, вы обладаете честолюбием, которому хотите удовлетворить, имеете в виду пользоваться благосостоянием во время вашей старости. Было бы стыдно, если бы при всех этих преимуществах вы не отличались сдержанностью и хорошими правилами поведения. Вы окружены семейными радостями, вы