Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

упоминал про мелочи. Один миг был очень опасный, его намеревались схватить и, может быть, отправить на перевоспитание, а он присматривался, как удобней прострелить комиссару голову. Вежливость и радушие перед прощанием восстановились, хотя нервная узкая рука капитана, с пальцами скрипача или пианиста, скользила в кармане по «кольту».

К дальнейшему пути предстояло подготовиться и сэру Джеймсу, и его эскадре. Радужные надежды потускнели…

— Вспоминается позолота Лондона, его соборов и палат. Память выхватывает люстры в сиянии огней, мозаичные полы дворцов и особняков, и возникает целый мир драгоценностей, созданий ума, труда и талантов, по всему острову как с птичьего полета становятся видны загородные замки, города из церквей и башен, из готических крыш и венчаний, особняки и фермы, поля, разделенные каменными изгородями, каждая из которых вблизи кажется художественным произведением. Вглядитесь в кладку! Сады и парки старой Англии, классицизм с континента и Готика. Даже коровы в стране английской цивилизации кажутся художественными произведениями. Овцы? У сэра Джеймса есть свои овцы… Как они вдруг стали милы сердцу… Сэр Джеймс не брезговал тяжелым и грязным трудом фермера. Он любил свое огромное хозяйство. Умел принять ягнят от котившейся овцы. Мысль его ускользнула от Лондона на север, мимо золотых зал за мрачной серостью стен Виндзора. Далеко, далеко в родовое поместье, где роскошь произведений рук людских и природы, величие замка, парков, озер… Инкрустированные ларцы, секретеры, комоды, столы и стулья, картины и портреты предков на огромных стенах комнат, козетки в золоте. Но все чудеса мира бледнеют перед скупым торжеством античных греческих скульптур, вывезенных отцом Джеймса с Акрополя и из Коринфа и царствующих в мире искусств в веках над всеми красотами красот. В музее Британии и у Элгина во дворце. Из его имения на весь мир сияет гений древних. Отец сказал, что если бы он не спас эти сокровища и не вывез их в Англию, они были бы уничтожены. Афродита и Зевс — статуи с Акрополя, все энциклопедии разных времен и народов… Сокровища искусства и боги сами теперь в собственности Элгина. Сэр Джеймс хозяин сонма богов Олимпа. Они же в коллекциях лондонских сокровищниц.

Страшней отталкивать от себя воспоминания о близких. В наказание себе сменит ли Джеймс семью и богатство на голую пустыню в Австралии с золотом в земле и на любовь с Энн? В вознаграждение за раскаяние убийцы. Горька ослабленность гуманной натуры впечатлениями, на которые сам себя обрек.

А сам Джеймс с пистолетами в карманах, за спиной с веками службы богу, королям и свободе, на огнедышащем драконе по Янцзы вползает к сердцу нового Китая.

Как у трубящего оленя или тетерева на току в годы сильной зрелости ослепление подстерегает на перекрестке опасностей, которых не замечаешь. За всех мраморных богов Олимпа, за подлинные шедевры, любя и мстя, заслоняет их живучая юная красота. Все забываешь, как олень в горах. Джеймс не сойдет с круга, по которому начал гонку. Он возвратится к юной жизни, преисполненный новых сил..

А желтая волна Китая мерно рушится в борт а лодки рыбаков расплываются при виде невиданной эскадры.

Форты крепости. Город на берегу. Это первая цитадель тайпинов. На вершине форта грохочет выстрел, и ядро не долетает до корабля. Второе ядро пролетает над пароходной трубой. Угроза. Об этом предупреждали.

Смит пошел к берегу на канонерке и пытался завязать переговоры. Появилась джонка под парусом. Революционеры требуют, чтобы суда остановились. На канонерку наводят пушку. Смит выхватывает пистолет и с близкого расстояния стреляет длинноволосого в голову. Выстрелами с канонерки джонка разнесена в щепы, прежде чем успели донести матросы тайпинов горящий фитиль. Черные длинные волосы набухают в воде вокруг голов уплывающих моряков. Они шли на гибель, раскрасив лица на страх врагам.

Со всех этажей фортов по английским кораблям начинается артиллерийская пальба.

Через час от всей крепости остались груды камней. Кажется, что на берегу все опустело. Остатки зданий догорают. Десант синих жакетов высажен. Цель — оставить письмо.

Герои революции не бегут. Они выскакивают из развалин, скалятся, рычат, как вепри, скрипят зубами. Зубы и пасти на их щеках дорисованы до ушей красным, белым и синим, лозунги свободы у каждого на лице или на обнаженной груди. С ними невозможна штыковая. Они оказываются весьма искусно обученными приемам рукопашной схватки и в первом же столкновении насмерть повалили британского парня. У революционеров невиданные способы битвы. Где-то у них существует школа военного искусства. Они изощренны и неуловимы. На этот случай на эскадре готовились, предусмотрительно взяты барабанные пистолеты. Врагов издали бьют из штуцеров, а вблизи из «кольтов». Только мастерские западного мира, с их умами, изобретательностью и рабочими руками смогли дать своим сынам подобное надежное оружие. В схватке тайпинов надо уничтожать, тут некогда думать про их благороднее будущее.

Об этом же подумал сэр Джеймс после того, как ему доставили известие, что на развалинах разрушенной крепости не осталось в живых ни одного тайпина. Городок или деревня поодаль сожгла сама себя. Смит поймал старика, связал ему руки и прикрепил на шею письмо к командующему князю. Писано, что англичане не враги, идут по приглашению послов, являвшихся к ним из Нанкина, как друзья к братьям-христианам, и у эскадры есть законное право входа в реку Янцзы, согласно приглашению. Они все объяснят командующему, одному из четырех великих князей четырех ветров — пророку бога тайпинов, а в миру Хун.

Вот теперь начинается настоящее испытание для сэра Джеймса. Он не в Кантоне и не в Тяньцзине. Элгин выполняет миссию века, он вошел с флотом в Тай Пин Тянь Го, чего еще никому не удавалось. Может быть, здесь, на рубежах Старого и Нового Света, возникнет в Азии новое человечество.

На эскадре приняты все меры предосторожности.

У следующей крепости на эскадру прибыла джонка под белым флагом. Тайпины высокого положения и боевых заслуг принесли извинение лорду Элгину и британскому флагу. По их словам, произошла ошибка. Виновные будут наказаны за оскорбление друзей. Путь в столицу открыт, и посол всюду может сходить на берег.

По словам Лоуренса Олифанта, принимавшего делегацию тайпинов, было в этих высокопоставленных революционерах что-то напоминавшее мандаринов, в чередовании и проявлении ими высокомерия и увертливости. Элгин решил не сходить на берег в прибрежных городах с корабля. Начало переговоров в Нанкине также возложено на Лоуренса Олифанта.

Не зря в Кристиан Колледж про Джеймса говорили, что этот студент предпочитает проводить все свободнее время в библиотеке, на спортивных площадках или в одиночестве, глубоко погружаясь в свои замыслы. Кто бы мог предполагать, какой