Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Путятин несколько раз перетолковал с отцом Аввакумом.
— А благословение родителей? — спросил Путятин у Алексея.
— Отец с матерью разрешили, они все знают, — засвидетельствовал Мусин-Пушкин.
Евфимия Васильевича подмывало закричать на него: «Перед строем завтра сорву погоны и разжалую в рядовые! Пока идите с богом с глаз долой, я не хочу вас видеть…»
Законов Российской империи много, даже слишком, как в каждом государстве, где мало порядка и нет надобности его устанавливать. Есть закон о правах адмирала и командующего в далеких плаваниях. Сейчас государь отменяет крепостное право и все устаревшие законы, и я, волей бога, ниспровергну ненужные мне помехи и поступлю по здравому смыслу. Не хочу быть крепостником. Разве я не жил в демократических парламентских странах? Да там бюрократия страшней нашей. С нашим бюрократом хоть можно жить. Всегда можно уговориться в обход любых законов по-свойски.
Путятин предназначил в подарок Джонсону соболью шубу. Определена была в числе других подарков для богдыхана, но случая передать не представилось. Оставлять ее до будущего года, когда наше посольство поедет в Пекин, негде, да и нельзя. Если взять с собой такую шубу в Петербург обратно? А если ее моль съест?
Поначалу съездил к Джонсону архимандрит Аввакум. Речь шла о том, как усыновить Сибирцеву собственного ребенка, росшего под видом китайчонка, взять его из семьи Вунга. Теперь у епископа Путятин. Говорили о строгом соблюдении всех законов церкви, администрации и государства при разрешении, казалось бы, наипростейшего, а по сути, наитруднейшего дела. После этой встречи епископу доставили меховую шубу на соболях, которая в Лондоне затмила бы все самые драгоценные изделия в модных магазинах на Риджент-стрит. Нет равной в целом мире по подбору шкурок; это делают татары в Казани. В Гонконге ее носить нельзя, только если перед зеркалом наденешь. Если бы Путятина пустили в Пекин и состоялась бы встреча с Сыном Неба… А императору Китая Евфимий Васильевич еще не такие подарки поднесет.
Адмирал и офицеры парохода «Америка» устроили прием в честь невесты. Она прибыла со своим братом, с его женой и с тремя подругами, миловидными молоденькими барышнями, как потом оказалось, учительницами школ для детей туземцев.
Путятин сидел во главе стола. Он был искренен, почтителен и любезен с Энн, понравился ее брату, золовке и подругам. Вспомнил время, когда сам, еще молодым офицером, женился на такой же молоденькой англичанке, которая еще в те годы выказывала свою самостоятельность. «Смотри, прижмет она тебя со временем», — сказал Евфимию его дядя перед свадьбой.
Евфимий Васильевич познакомился с Энн еще в прошлом году, когда на приеме у Боуринга сэр Джон представлял ему своих дочерей. Нет сомнения, что она прелестная, умная особа, и Путятин старался не обнаружить перед ней своей озабоченности, как она досаждает ему.
Энн владеет собой, не подает виду, что взяла Алешу в руки; весела и сидит рядом с ним счастливая, кажется безмятежной и уверенной в будущем. Сибирцев молча сияет, как маков цвет. Но должен бы понимать, что ему-то рано радоваться!
Хорошенькие англичанки, как оказалось, не говорили по-французски, и разговор за столом не клеился, но воодушевление было всеобщим и во внимании гостьям никто не отказывал. Всеобщая радость была так велика и сами англичанки были так довольны, что Путятину стало стыдно за себя, что сидит здесь, как сухой законник, старый тиран, заедающий жизни молодые, и он мысленно просил прощения у бога за свои грехи и обещал ему, что пособит Энн и Сибирцеву, несмотря на их грехи и обманы. Когда-то и где-то, бывая в Гонконге в прошлые годы, слыхал он от кого-то, будто бы Боуринг по какому-то случаю сказал про Энн с грубостью: «Это не моя дочь. У меня есть свои дети…»
Евфимий Васильевич решил, что ему надо убираться вовремя, тем более что явился по приглашению банкир Сай-лес Берроуз и придал много жара всеобщему оживлению. Сайлес говорил со всеми и на всех языках, и на всех неправильно, но понять можно: ему прощалось. Посьет хлопотал для него орден, но государь Александр отказал. Сайлес обиделся, может быть, зная, в какую заслугу ставят ему постоянную готовность оказывать денежные услуги наши капитаны кораблей и господа офицеры.
Сайлес благодарил Сибирцева. Китайские коммерсанты разорили Сайлеса в наказание за вмешательство не в свои дела, в политику. Сибирцев в Лондоне у Ротшильда помянул про Сайлеса. Этого оказалось достаточно. Ротшильд предоставил Сайлесу кредит, и теперь гонконгский банкир неимоверно разбогател.
Отец Сайлеса в Гамбурге с детства знал семью Браунов, у главы которой на вывеске ростовщической конторы изображен был красный щит, откуда и пошла фамилия Рот Шильд.
…Адмирал послал письмо Боурингу в Шанхай. Просил руки его дочери для своего офицера.
— В английской церкви нет исповедей, нет монастырей и монашества. И нет монашенок. — втолковывал Путятин жениху Энн у себя в салоне. — Монашек у англичан заменяют учительницы. Они дают обет безбрачия. Иначе англичане детей учить не доверят. Ваша невеста создание кристальной чистоты. Мне лучше, чем кому-либо, понятно ее положение. Она еще и писательница, печатает статьи в журналах Эдинбурга о самых высоких нравственных идеалах и воспитании. Мисс Энн Боуринг образцовая англичанка, дочь посла и губернатора, как бы напоказ являющая высокую британскую нравственность в Китае. Посвятила себя китайским детям, растит новое поколение для нового Китая…
Путятин задумался, а Сибирцев не понимал, зачем его вызвали. У Евфимия Васильевича мысль прервалась, и только помнилась забота: сколько тут предстоит дела ему самому, епископу Джонсону и нашему архимандриту.
Можно избежать позора. Надо выбивать клин клином, закон что дышло, куда повернешь, туда и вышло. Джонсон читал Гоголя и утверждает все правильно… Путятин возьмет дело на себя и утвердит рыцарские благородные идеалы.
Алексей и Энн получили разрешение венчаться. От адмирала, который в таких далеких плаваниях обладал неограниченной властью, хотя закона переступать не должен. От архимандрита. Было согласие епископа. Британские власти всегда на все согласны, если не в ущерб торговле и королевству. Сэр Джон быстро ответил из Шанхая. Но не Путятину, а на письмо Энн. Сожалел, что не мог быть на свадьбе. Сибирцева он помнил хорошо. Знал о нем больше, чем сама Энн.
Путятина ознакомили с письмом. Прислано отцовское благословение. Хотя у англичан, по сухости их и преданности коммерции или идеалам борьбы за права человека, все не как у нас. Истинное чувство отцовства они редко обнаруживают. Путятин, прожив с ними жизнь, даже предполагал, что его у них
