Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

— Да. Благодарю вас.

— Это все? Все, что вам надо? Благодарю вас, — сказала леди и пошла в магазин.

— Извините! — закричал Алексей.

— Что еще? — высокомерно взглянула на него юная леди.

— Вы не узнаете меня? Энн!

— Почему вы думаете, что я вас не узнаю? Вы видите, как переменился Гонконг, там, где были маленькие особняки, построены новые здания…

Алексею казалось, что он попал впросак, опозорился.

— Я ждала вас, Алексей, — с затруднением произнесла она довольно внятно по-русски. — Я не могла не ждать вас, на это были причины, хотя временами теряла себя и впадала в отчаяние. — Она неожиданно взорвалась слезами. — Я всегда знала, что так будет и что вы найдете меня. Богач Вунг! Вы никогда не лгали мне, признайтесь, зачем вы искали его? Почему вы не расспросили обо всем своего друга банкира Сайлеса Берроуза? Зачем вы ловили случайных прохожих, как бездомный?

Сквозь слезы Энн говорила все горячей, теряя самообладание:

— Вунг никогда не был пиратом. Он из семьи старых аристократов времен династии Мингов. Слух о своей прежней профессии он пустил сам, чтобы ему верили и его страшились. Если бы я не узнала вас, я не отпустила бы возницу. Почему вы думаете, что я вас не узнаю? Как можно не узнать человека, которого я ждала два года и была сама не своя от мысли, что когда-то встречалась с ним. На расстоянии все чувствуется особенно. Каждый вечер, ворочаясь с боку на бок, я вспоминала встречи и представляла вас несчастным.

Прохожие и проезжавшие в экипажах замечали, что хорошенькая знатная леди, известная всей колонии учительница, расплакалась на улице. Но с ней достойный молодой человек, очевидно, ее брат, возвратившийся из далекой экспедиции, очень похожий на нее лицом, она повествует ему о своем горе и находит поддержку. Трогательно: значит, у аристократов свои несчастья, как у всех людей, даже в семье губернатора.

Все делали вид, что не обращают внимания. Правила хорошего поведения и достойного тона одинаковы у индусов, китайцев и выходцев из Европы.

— Вы встречали Вунга в море?

— Да.

— И он уверял вас в чем-нибудь?

— Ни слова…

— Так знаете ли вы, что вы связаны с семьей Вунга родственными, кровными связями?

— Я? — Алексей удивился. Он начинал о чем-то догадываться.

— Да! В семье китайского магната воспитывается ваш и мой сын, который оказался брошенным всеми. Но Вунг, если он не аристократ, а пират, остается благородным и преданным рыцарем. Вот куда пришлось отдать ребенка. Ваш сын не от японки. Японки не англичанки. Они не лицемерны, их отцы выручают дочерей и внуков, в то время как английские отцы сочиняют трактаты о нравственности и политической экономии. А японцы растят детей. И они обгонят мир глупых западных догматиков либерализма. Я была в Японии из-за вас, я многое поняла там. Японцы не англичане. Каждого ребенка, рожденного японкой, тем более от европейца, они считают своим народным богатством и никому не отдадут. Они не лицемерны и смотрят правде в глаза. Только европейцы так жестоки в своем благочестии. Вы… поняли?

— Да.

— Вы мой муж! Я ваша жена, у нас семья.

«Не пора ли мужчиною стать?» — пришла на ум знакомая фраза.

— Хотя мы еще не в законе…

— Какая чушь! — воскликнула Энн.

Сибирцев чувствовал, что надо открывать лицо, подымать забрало и отвечать за себя, защищая Энн, семью, долг.

— Что делать? Вы это знаете. — Энн быстро и с гордостью взглянула в его глаза. — Вы всегда сильны! Вы все исполняете до конца. Я верю вам.

А милая Вера сказала: «Ты, Алеша, — Обломов».

— Я должна поговорить с вами. Остановите коляску… Сядьте со мной в экипаж, остановите китайца.

Кеб доставил их к изгороди за деревьями. Энн повела Алексея в парк епископа как в свой собственный для приведения чувств в порядок. Ушли в аллею японских кипарисников. В конце ее большая деревянная скамья.

— Сколько раз мысленно я бросала себя в объятия авантюр. Но библия чувств грозила мне гибелью за разрушение своих же идеалов. Вы видите?

— Да.

— А что мне оставалось в наказание за грехи!

— Я искал банк и дом Вунга не из желания отдать долги или занять. Вунг единственный, у кого я мог узнать про вас, где вы, что с вами.

— Я это знаю. Вы не осмелились заговорить с ним при встрече в море…

— У Сайлеса я не мог спросить про вас по многим причинам.

— С мужчинами вы говорите только о своем бизнесе. Может быть, вы последний пират китайских морей? Потом я открою вам свою тайну и что посол королевы сказал мне.

— Если адмирал не согласится и откажет, то я оставлю службу. Я найду выход. Да. Я увезу тебя и моего сына в Австралию.

Милое лицо Энн сжалось в отвратительную гримасу.

— Только не в Австралию! — закричала она. — В Японии я узнала о вас все, хотя вы и там были честны и не скрывали от меня… но…

— В Штаты, в Новую Зеландию! В Россию мы возвратимся, когда там переменятся законы.

— Это ваш корабль? — спросила Энн, кивая на бухту, где на рейде виднелся «Стрелец».

— Энн, любите ли вы меня?

— Кто же любит своего мужа! Зачем вам знать! Что вы делаете, не целуйте меня, здесь же святое место… идемте отсюда. Вы хотите видеть своего сына?

— Я уже видел его! — закричал Сибирцев.

— Где?

Когда корабль бросил якорь в гавани Гонконга, Пушкин и Сибирцев отправились к капитану над портом. Выйдя из управления, они решили пройтись по новому бульвару над морем, соблазнившись цветочными аллеями и линиями магазинов по другую сторону улицы.

«В этом месте, пожалуйста, держите своих собак на поводках», — бросилась в глаза надпись у грядки пышных кустов с разноцветными азалиями. Тут же росли цветы мар пацифико — Алексей видел их в Японии. Название означает — тихий океан.

Рослая китаянка с белоснежным лицом и яркими губами, сама в расцвете молодости, что-то объясняла гулявшим с ней двум маленьким мальчикам. Офицеры невольно остановились, залюбовавшись живописной группой и молодой счастливой матерью. За грядкой азалий находился ее телохранитель. Он доброжелательно поглядывал на моряков иностранного флота, приостановившихся у подзащитных.

Вдруг кто-то тронул Сибирцева за руку. Алексей вздрогнул от неожиданности, прикосновение было нежным и ласковым. Около него стоял русый мальчик, прильнув лицом к его руке. Двое его братьев были вылитыми китайцами, а он — белокурый со светлыми глазами…

— Как тебя зовут?

Мальчик не понимал по-английски. У Алексея сердце облилось кровью. Откуда он и что с ним будет, если когда-нибудь начнется