Нравственный прогресс в темные времена. Этика для XXI века - Маркус Габриэль

Морального прогресса нельзя достичь посредством алгоритмов, компьютерных манипуляций или каких-то экспериментов, так как эти методы отчасти искажают человеческий дух[214].

Ошибкой нашего времени, системной слабостью идеологии XX и XXI веков является вера в то, что мы могли бы полностью постичь себя посредством естественно- и социально-научного моделирования. Это заблуждение ведет к тому, что мы утрачиваем наш моральный компас и уже не знаем, что мы должны делать, а от чего — воздерживаться, так как мы упускаем из виду релевантный источник знания — наше моральное познание и самопознание, которое развивалось в сфере истории духа.

Согласно ориентированной на науку идеологии нашего времени, знание по своей сути имеет форму естественно-научных моделей, которые можно представить в количественных отношениях, что вносит существенный вклад в затемнение нашего горизонта. Ведь в этой перспективе нельзя понять, как вообще могут существовать объективные и одновременно зависящие от сознания моральные факты, которые мы не можем познать посредством естественно-научного моделирования и эмпирических исследований.

Мы живем в темные времена, в которые проект Просвещения и демократического правового государства находится под угрозой, в том числе из-за распространения социальных медиа, искусственного интеллекта и иных форм цифровых искажений человеческого духа, которые порой активно и целенаправленно подрывают истину, факты, знание и этику.

Наше высокосовременное общество знаний XXI века на основе научно-технического прогресса произвело системы, которые блокируют наш моральный прогресс через фейковые новости, цифровой надзор, пропаганду и кибервойну ведя к тому, что мы перестаем доверять истине, знанию, действительности и своей совести. Это парадокс нашего времени. Поэтому настоятельно требуется поставить в центр морального мышления соответствующий образ нас самих, человека как свободного живого существа, наделенного сознанием, чтобы мы могли скорректировать этот перекос.

Многие моральные факты всегда уже были совершенно очевидны — с давних пор говорят о моральных самоочевидностях, которые почти никогда не ставят под вопрос и в основном вообще не замечают. Разумеется, всегда существовали отдельные люди и группы людей, которым было выгодно отмахиваться от них как от заблуждений или просто игнорировать их. Моральные самоочевидности — скажем, предосудительность рабства и низость расизма — можно систематически скрывать, дегуманизируя людей и представляя таким образом насилие и жестокость оправданными. Именно это является центральной функцией политической пропаганды, манипуляций, идеологии и иных форм того, что в теории идеологии называют «ложным сознанием» (falsches Bewusstsein)[215].

Во всемирно-исторической ситуации нашего времени эту функцию берут на себя, в частности, социальные сети и поисковые машины, алгоритмы которых нацелены на то, чтобы мы не отводили взгляд от экранов. Они систематически делают нас зависимыми от разного рода информации и новостей, прямо-таки жаждущими их, причем то, правдивы ли эти информация и новости, играет второстепенную роль. Дело лишь в том, что мы потребляем и одновременно производим данные, чтобы тем самым улучшать алгоритмы техномонополий: чем больше данных мы предоставляем социальным сетям, используя их, тем лучше им удается вызывать в нас жажду делать их еще больше. Клик за кликом, лайк за лайком мы производим невидимую цифровую угрозу.

В ходе своего массового распространения за последние тридцать лет интернет превратился в идеологический пусковой механизм: он распространяет любое множество идеологических искажений и полуистин, которые надежно держат нас в напряжении как потребителей. Опасное в этом процессе состоит в том, что такие моральные самоочевидности, как уважение к людям, которых мы вообще (еще) не знаем, аннулируются онлайн. Это доказывают ветки комментариев в любых социальных медиа, как и те, что создаются на порталах традиционных изданий. Готовность оскорблять чужих людей, не предприняв никакой попытки понять их, очевидно выше, чем в классических форматах писем от читателей, что связано просто с тем, что в онлайне вообще нет временно́й дистанции и никакого фильтра между импульсом выразить свое мнение и возможностью незамедлительно сделать его публичным.

Интернет, наряду с экономической глобализацией, которая ускорялась одновременно с его распространением, значительно способствовал затемнению нашего духа. Наша способность ориентироваться на морально устойчивый образ нас самих, этический образ человека, постепенно исчезла до некоторой степени. Разочарование в надежде, что с концом холодной войны человеческий прогресс распространится по всему миру через товарооборот, произошло неслучайно. Ведь человеческий — что всегда значит и моральный — прогресс не может распространяться цепочками эксплуатации для производства банальных потребительских товаров для государств всеобщего благоденствия.

К тому же с 1990-х годов под обличьем предполагаемой демократизации произошло множество несправедливых войн, к которым, в частности, относятся обе войны в Персидском заливе, а равно и другие целенаправленные интервенции мировой державы США, которые привели к хаосу на Ближнем Востоке, а также в Северной Африке. Такие акции, которые, по существу, нельзя оправдать, за которые были ответственны все президенты США последних тридцати лет (включая Барака Обаму), сопровождались обманом, полуправдой и ложью. Целью этих действий было выдать предосудительные посягательства на суверенитет других стран (в частности, убийства дронами и цифровые атаки) за правомерные.

Затемнение морального горизонта человечества поэтому ни в коем случае нельзя списывать только на русских хакеров и китайскую пропаганду, хотя и то и другое определенно играет все более важную роль. Это затемнение в первую очередь десятилетиями целенаправленно продвигалось американскими цифровыми монополиями и исследовательскими центрами, чьи общественные модели входят в тесный контакт с исследованиями мозга, поведенческой экономикой, а также информатикой, чтобы делать как можно больше людей зависимыми, из чего можно извлекать прибыль [216].

Конечно, китайские платформы уже делают это так же искусно и к тому же поддерживаются диктаторским режимом. При всем этом мы не должны забывать, что русские и китайцы являются не только хакерами, но и часто жертвами организуемых государством кампаний и порой жестоких злоупотреблений властью. Так что и в этом случае нет противостоящих друг другу закрытых групп и культур, иначе бы мы быстро вернулись к идее, что имеет место своего рода культурная борьба ценностных систем.

Очень реалистичный, к сожалению, грозный фон кибервойн и цифровых надзорных диктатур не означает, что в XXI веке не может быть никакого морального прогресса. За последние тридцать лет экологическая этика и этика искусственного интеллекта развивались и совершенствовались так же, как естественнонаучные и медицинские исследования условий жизни человека и других видов. Мы знаем свою зону воздействия все лучше и тем самым понимаем ответственность, которую мы несем за нас самих, других людей, других живых существ, а равно и неживую природу. Таким образом, история автоматически не развивается ни в сторону всеобщего прогресса, ни в сторону его противоположности. Так как все мы являемся акторами, от всех нас зависит, как будет выглядеть будущее.

Разумеется, чтобы мы могли ответственно