Руководство джентльмена по пороку и добродетели - Маккензи Ли

– Тогда будьте любезны покинуть корабль.

– Какая глупость! Мы служим королю.

– А я англичанин… шотландец и французской короне не подчиняюсь. Вы взошли к нам на борт с оружием в руках, обвинили меня в пиратстве и оскорбили всю мою команду. Будьте добры, либо попросите прощения, либо покиньте судно.

Офицер громко и весьма недовольно сопит, потом протягивает руку в перчатке Сципиону.

– Примите мои извинения… сэр.

Тот руку не пожимает.

– Благодарю вас. А теперь покиньте корабль.

Офицер, похоже, собирается сурово отчитать Сципиона, но вспоминает, что мы не в его подчинении. Скривив губы, он отвешивает нам обоим легкий поклон.

– Прошу простить за доставленные неудобства, мистер Босуэлл. Благодарим за помощь.

Поверить, что обман сошел нам с рук, я осмеливаюсь, лишь когда фрегат уходит вдаль и оказывается на том же расстоянии, на котором его заметил юнга. Сципион наблюдает за ним в подзорную трубу, пока он вовсе не пропадает из виду, и наконец командует: «Все по местам».

Я надеюсь услышать слова благодарности или хотя бы удостоиться скупого одобрительного кивка, но он командует Ибрагиму:

– Отведите пленников в трюм.

– Пленников? – переспрашиваю я, но Сципион будто не слышит. Ибрагим тянется меня схватить, я высвобождаюсь и кричу в спину лезущему по линям Сципиону: – Даже спасибо не скажете?

Он замирает.

– За что?

– Я же спас ваши шкуры.

– Свою шкуру ты спасал, а не наши.

– Если бы не мы с сестрой, вас бы взяли в плен… – возмущаюсь было я, но Сципион спрыгивает на палубу и смотрит мне прямо в глаза.

– Молча смотреть, как кто-то корчит из себя твоего хозяина только потому, что ты слишком черный, – удовольствие сомнительное, – произносит он: каждое слово будто отверстая рана. – В следующий раз не трудись заставлять кого-то передо мной извиняться. А теперь в трюм.

Не успеваю я возразить, как Ибрагим одной рукой хватает меня, другой Фелисити. Когда его лапища смыкается на порезе у ее локтя, сестра невольно вскрикивает, громила отпускает ее, хватает Перси и тащит нас прочь.

Вот мы и снова пленники.

И все же они определенно не пираты: здесь даже узников держать негде. Нас отводят на батарейную палубу и неумело привязывают за ноги к основанию длинноствольной пушки; по-моему, не слишком-то обдуманный выбор места. Ибрагим даже не остается нас охранять и тут же уходит за кожаной сумкой с хирургическими инструментами.

– Руку полечи, – буркает он Фелисити, швыряя сумку к нашим ногам.

И уходит, бросая нас наедине с пушкой, кремнем и целым складом пороха. Что и требовалось доказать, мы попались самым неумелым пиратам во всем Средиземном море.

Фелисити набрасывается на сумку, достает кривую иголку и спутанный моток черных ниток.

– Монти, план был неплох, – говорит она, и я готов уже раздуться от гордости, но сестра добавляет: – Только мы так и остались пленниками.

– Теперь, дорогая моя сестрица, твоя очередь что-нибудь придумывать. Я на сегодня уже выложился. – Я тяну за веревку, которой привязаны ноги Перси, и она слабнет. Пропитанные смолой кончики липкие от жара. – Если бы не я, этого капитанишку бы уже повесили!

– Вообще говоря, он очень неплохо с нами обошелся, – замечает Перси. – Он тебе доверился.

– А потом меня отчитал. Я ему вообще-то помог!

– Может, и помог. И все же ты его унизил.

– Да чем я его унизил?

– По-твоему, мне, например, приятно, что все принимают меня за твоего слугу?

– Но ты же не слуга, какое тебе до них дело?

– Не трудись объяснять, он не поймет, – бормочет Фелисити. Я бросаю на нее злобный взгляд, но она усердно пихает нитку в иголку и не видит.

Перси все равно отвечает:

– Спасибо, что вступаешься за меня, когда я сам не могу за себя постоять. Но мне больно, что это приходится делать тебе. Мне кажется, то же чувствует и капитан. Вдобавок его, получается, спасли собственные пленники.

Я все еще ничего не понимаю – и, наверно, не пойму. Я снова тяну за кончик веревки, и она, чуть посопротивлявшись, развязывается. Перси высвобождает ноги и слабо улыбается.

– Бежать-то некуда.

– Можем поднять мятеж.

– Против пиратов?

– Мы сами знатные пираты, капитан Двузуб. А теперь у нас и пушка имеется.

– И веревки немало.

– К тому же ты умен, я силен, а Фелисити… господи боже, Фелисити Монтегю, ты что, сама зашиваешь себе рану?

Сестра поднимает голову и смотрит невинным взглядом благородной девицы. Она размотала окровавленный шейный платок, закатала рукав. Из ее локтя у самого пореза торчит та самая устрашающая кривая игла: пока мы с Перси строили планы, она уже половину зашила.

– А что такого? Зашить надо, а вы не умеете.

С этими словами Фелисити вытаскивает иглу из кожи и тянет, пока разорванные края кожи не сходятся. Я опираюсь спиной на пушку – не рухнуть бы в обморок.

– Поищи-ка Генри какую-нибудь койку, пока он на пол не грохнулся, – обращается сестра к Перси, но он, похоже, напуган не меньше моего.

Сделав еще два ровных стежка, Фелисити завязывает нитку узелком, перекусывает зубами и с довольным видом рассматривает свое рукоделие.

– Я раньше на людях не пробовала, – признается она и поднимает взгляд на нас: Перси, не скрываясь, отводит взгляд, я полуобморочно прижимаюсь к пушке. Сестра закатывает глаза: – Мужчины такие дети…

25

Какое-то время мы проводим в компании пушек, затем по ступеням грохочут сапоги, возвещая прибытие нашего гостеприимного капитана. Мы смотрим снизу вверх, как он застывает в нескольких шагах и украдкой оглядывает нас с головы до ног. Ни один из нас не делает и попытки встать в знак приветствия. Можно счесть это дерзостью, на самом деле же у нас просто нет сил.

К моему удивлению, капитан садится к нам, уперев руки в колени, и его лицо оказывается на одной высоте с нашими. В такой позе он вдруг кажется совсем молодым, хотя он по меньшей мере на десяток лет старше нас с Перси. Еще он выглядит смертельно усталым. Образ грозного пирата вновь истаивает без следа.

– Спасибо, – начинает он, – что помогли нам уйти от французов.

Прежде он сказал мне совсем, совсем другое, нет ли тут подвоха? Я молча киваю.

– Быть может, мы с вами договоримся? – продолжает Сципион. – Расскажите, почему вы в бегах, а мы расскажем про себя.

– Сперва вы, – вмешивается Фелисити, хотя я уже приготовился рассказывать. – Во всех книгах черным по белому написано: никогда нельзя верить на слово пиратам.

Сципион окидывает ее удивленным взглядом, Фелисити задирает подбородок.

– Я бы даже согласился, – отвечает он, – вот только вы верно угадали, мы действительно не пираты. Мы каперы. Вернее, до недавнего времени были каперами. Во время войны с Испанией нас нанял английский купец. Он добился для нас каперского свидетельства, и мы имели право захватывать испанские суда, атаковавшие его корабли в Карибском море.

– Что же случилось потом? – спрашиваю я.

– Когда война кончилась, британская корона тут же отозвала все письма. Но нам об этом сообщили, только когда мы попытались