Руководство джентльмена по пороку и добродетели - Маккензи Ли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тот, что с фонарем, галантно подает руку Фелисити, но моя упертая сестрица встает сама. Наскоро сделанная повязка на локте начинает румяниться кровью.
Мужчина с фонарем смеется.
– Пройдемте же, – и поклоном указывает Фелисити в сторону лестницы. – После вас, госпожа.
Нас выводят наверх. Мы все босы и полураздеты, за нами на ступеньках остаются лиловые винные следы. На верхней палубе царит разгром. Рухнула одна из рей – вот что там под конец был за грохот, – по пути сорвав все паруса. Мачта тоже, кажется, вот-вот упадет, так ее мотает на ветру. Команду и кучку пассажиров, по большей части одетых для сна, согнали, как стадо овец, на шканцы, меж ними снуют несколько пиратов-мавров с мечами наперевес и взведенными пистолетами. Все пленники стоят на коленях, заведя руки за голову. В ногах у них валяется, должно быть, их собственный багаж, все перерыто, вещи разбросаны по палубе. Никто вроде бы не ранен, но кортики, топоры и зубастые стальные свайки всегда успеют устранить это недоразумение. Едва светает: горизонт горит позеленевшей медью, гаснут последние звезды. В ржавом рассвете видно мрачный силуэт трехмачтового пиратского корабля. На верхней рее красуется черный флаг.
Капитана шебеки нигде не видно, но у двери его каюты дежурит пират, и дверная ручка ходит ходуном: кто-то ломится в нее изнутри. Помощника капитана и боцмана держит на мушке, видимо, главный пират: у него самая роскошная треуголка, и он тут единственный скорее надзирает за остальными, чем что-то делает. Он долговяз и чернобород, его камзол подпоясан вытершимся поясом.
– Кого это вы привели? – спрашивает он наших пиратов. Мы с Перси зажаты между ними, сзади с мученическим видом тащится Фелисити.
– Они прятались в трюме, – отвечает самый крупный пират, держащий меня.
Боцман, похоже, в ярости, что мы все-таки пробрались на корабль: сперва на его лице был написан только страх за собственную жизнь, но, едва завидев нас, он мгновенно преображается – как будто уже нам стоит опасаться гибели от его рук.
– Ты! – шипит он Фелисити.
Предводитель пиратов грозит нам стволом пистолета.
– Твои приятели? – спрашивает он боцмана.
– Тайком пробрались на корабль, – отвечает тот торжественно, будто клянется.
– Что в трюме? – спрашивает пират держащего меня громилу.
– Товары голландской «Ост-Индской», – докладывает тот. – Ткани, специи, сахар. Мертвый груз.
– Сципион, цепь штурвала перерезана! – долетает со шканцев.
Капитан – Сципион – стискивает зубы.
– Вытащите наверх голландские товары и соберите в мешки багаж. – Капитан возвращает пистолет на пояс, но придерживает его рукой, обращаясь к команде корабля: – Потом мы отбудем. Мы действительно не собираемся причинять вам вреда.
– Это какая-то уловка? – спрашивает боцман.
– Вовсе нет.
– Вы правда нас не убьете?
– Вы против?
– Значит, в рабство продадите. Я про вас, варвары, все знаю. Вы или спалите наш корабль, или заберете себе, а нас, ни в чем не повинных, продадите в Африку, в рабство мусульманам! Нас под страхом мучительной смерти вынудят отречься от Бога. Наши женщины станут вашими шлюхами!
Сципион медленно выдыхает сквозь стиснутые зубы. Его рука по-прежнему лежит на рукоятке пистолета, и он, похоже, еле сдерживается, чтобы не пустить оружие в ход.
– Не бывать нам рабами нехристей! – продолжает боцман, видимо, убежденный, что его пламенная и вдохновенная речь убережет команду от судьбы, что хуже смерти. – Лучше смерть от ваших мечей, чем рабство!
– Говорите за себя! – встреваю я.
Боцман рычит на меня дикой собакой и тычет пальцем в Перси.
– Заберите лучше его, – предлагает он предводителю пиратов. – Он ваш африканский ублюдок.
– Он вообще не африканец! – возражаю я, от злости переключаясь с французского на английский. Невероятно: даже на мушке у пиратов приходится спорить с каким-то кретином про цвет кожи Перси! – Он англичанин.
– Ну да, ну да! – смеется боцман. – А ты тогда кто, графский сын?
– Между прочим, да, я графский сын!
Сципион мигом оборачивается ко мне, даже выпустив пистолет, и я вдруг понимаю, какую ужасную ошибку совершил. То ли от усталости, то ли от голода, то ли просто с ума сошел от всей этой свистопляски с пиратами.
– Ты правда сын графа? – переспрашивает он.
Я судорожно сглатываю.
– Нет… то есть да.
Сципион секунду меня разглядывает и бросает боцману:
– Возьмем их.
– Удружил, Монти, – сквозь зубы бурчит Фелисити.
Не успеваю я толком осознать происходящее, как громила толкает меня на веревочный мост, ведущий через борт на баркас, стоящий рядом, среди пенистых волн. Следом за мной толкают Перси и Фелисити.
Вот так мы и стали пленниками пиратов.
23
На баркасе нам тут же связывают руки. Со мной такое впервые, раньше меня могли привязать разве что шарфом к постели, а это совсем другое дело. Нас толкают на пол, мы еле втискиваемся между веслами и награбленным, уткнувшись подбородками в скрюченные колени и растопырив руки под неестественными углами, чтобы веревки не врезались слишком сильно. Полоса моря, зияющая между шебекой и пиратской шхуной, сера и неспокойна, и каждый раз, когда баркас подбрасывает особенно сильно, я думаю: вот сейчас нас выбросит с плота прямо в бушующие волны. Но не будет ли такая смерть милосерднее того, что ждет нас после переправы?
Наконец баркас втягивают на пиратский корабль. Я жду, что встречать нас соберется целая толпа, но на палубу выходят только два матроса и юнга. Завидев меж товарищами нас, все трое пучат глаза. Все пираты темнокожи и одеты в грубый тик, как многие моряки. Не такую жалкую разномастную кучку ожидаешь увидеть на немаленькой шхуне. Я насчитал всего тринадцать человек. Как они вообще правят судном? В Англии на кораблях такого размера всегда служил целый легион одетых в новенькую морскую форму матросов. Теперь понятно, почему шебеке только повредили штурвал, а захватывать ее не стали: им бы с одним кораблем сладить, куда уж больше брать.
Нас так и оставляют стоять на палубе, связанных и босых, под охраной одного из пиратов, а баркас меж тем курсирует меж двух кораблей, перевозя добычу. Пиратами овладело какое-то лихорадочное возбуждение: будто прайд львов после удачной охоты, они скачут, прихорашиваются и отвратительно горды собой. Их как будто самих удивляет, что нападение удалось.
Наконец на борт возвращается главный пират и командует отплытие. Я провожаю взглядом нашу единственную надежду приплыть в Венецию: шебека становится все меньше и меньше и наконец скрывается за горизонтом. Внутри у меня что-то обрывается.
Наш страж обращается к капитану по-английски –
