Руководство джентльмена по пороку и добродетели - Маккензи Ли

– Не буду я тосковать ни по какому Синджону. И ни по кому, кроме тебя.

– Правда?

– Да. Клянусь. – Я касаюсь его носа своим, мягко, будто олененок, и он облегченно выдыхает мне в губы. – А ты?..

Перси прикусывает нижнюю губу и кидает быстрый взгляд на мои губы. Воздух в тесном пространстве между нами наполняется электрическими разрядами, будто перед грозой. Я еще не знаю, кто из нас решится и преодолеет последние – бесконечные – разделяющие нас сантиметры. Я снова касаюсь его носа своим. Перси размыкает губы. Дыхание сбивается. Я закрываю глаза.

С палубы гремит пушечный выстрел.

22

Ударная волна дрожью расходится по всему кораблю. Я налетаю на Перси, врезаюсь ему подбородком в плечо, он вцепляется одной рукой мне в рубаху, другой в запястье. Надрывается колокол – я почему-то только его услышал. Орут матросы, я различаю: «Свистать всех наверх!» Кто-то кричит: «Огонь!» – и снова пушечный выстрел. Снаряд с грохотом вылетает из пушки, потом рокочет отдача – прямо над нашими головами пушка врезается в доски. Сквозь гниль прорезается запах пороха. Теперь мое сердце колотится уже не от близости Перси.

На другом краю трюма выступает из теней фигурка Фелисити.

– Что там?.. – спрашивает она. Перси убирает руки с моей талии.

– Стреляют… – начинаю я, и тут прямо над нашими головами пролетает пушечное ядро.

Я закрываю лицо руками, чувствуя, как в меня ударяет воздушная волна. Перси тянет меня на себя и валит на пол, закрывая всем телом. Шею задевает дождь трухи и щепок. Потом новый: корабль пробило еще одно ядро. В ушах звенит, нельзя вдохнуть, не наглотавшись пыли и пороха: в воздухе висит искрящаяся дымка. Фелисити закашливается.

– Ты цел? – Перси обхватывает мое лицо руками и приближает к своему. Он стоит передо мной на коленях: темная кожа припорошена пылью, из волос торчат щепки. В пробоину от снаряда заливается вода и тоненьким ручейком стекает вниз. Колени моих брюк намокают.

– Цел, – только и выдыхаю я. – Нормально все. Фелисити, ты там как?

– Ничего, – отвечает Фелисити как-то напряженно. Она сидит скорчившись между ящиками, зажимая рукой предплечье. Между пальцев на костяшки течет тонкая алая струйка.

– У тебя кровь! – Я кое-как поднимаюсь на ноги и бросаюсь к ней, Перси на четвереньках следует за мной. Кто-то снова командует: «Огонь!» – пушечные стволы взмывают вверх, корабль накреняется, и нас кидает на груз.

– Ничего страшного, – отвечает Фелисити, и я готов ей поверить: зубы у нее стиснуты, а так ей будто бы и не больно. – Просто поцарапалась щепкой.

– Тебе… нужно чем-то перевязать? Или я… или нам… нужна помощь? Скажи, что делать?

– Монти, успокойся, не твоя же рука. – Фелисити манит меня пальцем. – Лучше шейный платок дай.

С платком меня опережает Перси. Фелисити отнимает пальцы от пореза над локтем и мигом ловко перевязывает рану, не давая мне толком ничего разглядеть. Затягивает повязку зубами – мы не успеваем даже сообразить помочь – и вытирает кровь с ладони о юбку. Стыдно признаться, но у меня от этого зрелища немного плывет перед глазами.

Новый залп – и корабль дает особенно фееричный крен. От резкого наклона сеть, обтягивающая одну из башен ящиков, лопается, и груз разлетается в разные стороны. Откуда-то сверху – высоко, выше верхней палубы – раздается скрип, будто падает дерево, и долгий низкий стон ломающейся древесины. Мы пригибаемся и поближе прижимаемся друг к другу, хотя отсюда непонятно даже, что упало. Корабль меж тем качает еще сильнее прежнего. Падает на пол и разбивается одна из бочек, и по трюму растекается лиловая лужа вина. В дыру в борту заливается новая порция воды.

Вдруг повисает тишина – долгая, зловещая. Мы не произносим ни слова. С верхней палубы доносятся вопли нескольких матросов. Гремит одинокий пистолетный выстрел, будто крик чайки.

После долгого затишья что-то громко шмякается о палубу. Мы едва не подпрыгиваем. Поднимается удивленный гул, потом раздается мужской голос.

– Свистать всех наверх! – произносит он по-французски. После звучит целая очередь выстрелов и громких приказов на незнакомом языке.

– Что там такое? – тихо спрашиваю я.

– Надо спрятаться, – отвечает Фелисити. Она смотрит на ступеньки, и лицо ее искажено чем-то совершенно отличным от боли.

– От кого?

– Мне кажется, нас взяли на абордаж пираты.

В первую секунду я не могу поверить: как, во имя Бога, могло так выйти, что настоящие средиземноморские пираты захватили именно наш корабль? Так не бывает! Мы уже нарвались на разбойников с большой дороги. И ни один путешественник, пусть даже с ключом от панацеи в кармане, не заслуживает повстречать и тех и других сразу!

Наверху слышна какая-то возня, тяжело стучат шаги. Гремит новый выстрел, кто-то кричит от боли. Фелисити заползает между рядами бочек, мы с Перси – за ней. Сбиваемся в кучу, втягиваем головы в плечи и вжимаемся в бочки спинами, тяжело дыша, будто после забега. Мое бедное сердце за сегодня натерпелось: вот мы с Перси едва не целуемся – а вот нас уже захватили пираты.

Какое-то время сверху доносится только непонятный шум. Вопли, ругательства, звяканье подбитых гвоздями ботинок, треск дерева под топорами. Бешено звонит колокол. Потом наконец раздается четкий звук: по лестнице к трюму грохочут шаги, мужские голоса переговариваются на непонятном языке. Перси нащупывает мою руку.

Вниз с грохотом спускаются трое мужчин – определенно не матросы шебеки. Первый из них несет перед собой фонарь. Он темнокож, зарос густой черной бородой и одет в бушлат. Его спутники – той же расы и одеты похоже, за поясом у всех троих пистолеты и кривые сабли, на поясе висит по патронташу с крупной картечью и мушкетными пулями. С каждым их шагом свинец звенит о свинец, будто о чем-то щебечет.

Мужчины расходятся по трюму, снимают с ящиков крышки и копаются в добыче. Один вскрывает бочку – просто раскалывает ее топором, как яйцо. Другой его упрекает.

Один из них подходит к самому нашему убежищу, и мы пытаемся посильнее вжаться в бочки. При движении от моей рубахи поднимается облачко древесной трухи.

Перси чихает.

Пираты застывают. Застываем и мы – только Перси в ужасе закрывает рот рукой. На видимой части его лица написан тот же ужас, что и у нас с Фелисити.

А потом, черт подери, он чихает снова. И из-под руки все прекрасно слышно.

Ближайший к нам пират пропадает из виду, я слышу, как он на своем языке окликает спутников. Секунду я еще надеюсь, что нас каким-то чудом не заметили, потом бочка, за которой мы прячемся, отлетает в сторону. Сколько-то времени мы молча потрясенно друг друга разглядываем, и непонятно, кто больше напуган встречей – мы или они. Потом один из пиратов хватает меня за рубаху и ставит на ноги.

– Мы ясно сказали: всех наверх! – произносит он по-французски прямо мне в лицо. Из его дыхания вышел бы прекрасный растворитель.

Не