Город отголосков. Новая история Рима, его пап и жителей - Джессика Вернберг

Муссолини задумал предъявить миру на всемирной вставке в Риме в 1942 году (запланированной, но не состоявшейся), давшей кварталу свое имя.

К весне 1938 года стало ясно, что фашизм нарушил священный характер города. В мае папа от отвращения к событиям в Риме переехал в свою виллу в Кастель-Гандольфо. Муссолини пытался купить его молчание, ведь режим легитимизировало даже молчаливое согласие с ним папы. Даже после того, как Муссолини сделался диктатором, у понтифика оставалось кое-какое влияние: он не скрывал, что многие католики призывают его осудить фашистский режим [124]. На праздник Воздвижения Креста Господня в 1938 году Пий не смог не выразить свой ужас из-за того, что в Риме «воздвигнут другой крест и это не Крест Христов» [125]. Нацистский фюрер Адольф Гитлер прибыл в Рим с такой многочисленной делегацией, что понадобились специальные поезда. Фашистские власти благоговейно сопровождали ее через полуостров. И вот теперь Рим заполонили флаги со свастикой. Разукрасив монументы вдоль Виа дель Имперо, Муссолини подчеркивал уникальную роль города как фашистской столицы. Но перед штаб-квартирой Муссолини немцев ждал вовсе не такой пышный прием. Ночью на стене появилась надпись: «Рим получает отбросы рейха: флагштоки, треноги и полицию» [126].

В месяцы после визита Гитлера в Риме зазвучали новые встревоженные голоса, так как Муссолини ввел расистские законы против итальянских евреев. В попытке заручиться согласием папы он заверил его, что «обращение с евреями будет не хуже, чем то, которым их века и века подвергали папы» [127]. Эти обещания служили слабым утешением для евреев Рима, вышедших из гетто в 1870 году. К тому же быстро проявилась их лживость. Церковь и ее учреждения по-прежнему были пропитаны антисемитизмом, исключением из которого веками было только то, что антисемитские законы не распространялись на иудеев, принимавших католичество. Но Муссолини эту оговорку отменил. Для него «настало время итальянцам объявить себя открытыми расистами» [128]. Некоторые ближайшие соратники Муссолини придут в ужас от этой перемены. Так отнесется к этому, например, его бывшая любовница Маргарита Грассини Сарфатти. Сразу после соответствующего объявления она потрясенно пишет в письме: «Ты знаешь, что с нами произошло! Я католичка, оба наших ребенка тоже, оба они в браке с католиками, и их дети – католики, тем не менее я сама, мой муж и наши дети считаются евреями» [129]. Сарфатти указывала, что их теперь «обвиняют в самых ужасных грехах», чем обесценивают давнюю преданность семьи фашизму и славную геройскую смерть на войне ее 17-летнего сына» [130].

В конце января 1939 года Пий XI достиг крайней точки. Поздней ночью он собственноручно написал у себя в кабинете текст с осуждением фашистского режима [131]. Он писал, что Муссолини громогласно признал суверенитет папы, но до Карла Великого ему далеко. Раньше папы часто заключали сделки с правителями, желавшими папских милостей, но после циничного поведения Наполеона этому пришел конец. К тому же никто еще не требовал от пап благословить политическую идеологию, саму бывшую религией, покушаясь тем самым на образовательную миссию Церкви и на роль папы как общемирового пастыря. Латеранские соглашения сделали Пия XI юридически независимым, но теперь в коридорах папской власти завелись фашистские шпионы. Менее чем через две недели папа собирался выступить с тревожным обращением ко всем епископам Италии.

Получив от папы предупреждение, некоторые епископы догадались, о чем пойдет речь. На публичных мероприятиях Пий уже высказывал настороженное отношение к усиливающемуся сближению Муссолини с фюрером Германии [132]. Но услышать об этом от папы в Риме епископам не придется. Встреча не успела состояться: папа умер. Накануне смерти он жаловался на ухудшение здоровья, прежде крепкого, поэтому отдал распоряжение о публикации своих заметок. События после смерти Пия стали доказательством того, что его страх фашистских шпионов не были паранойей: Муссолини оказался в курсе содержания речи, которую готовил папа. Муссолини позвонил государственному секретарю Ватикана Эудженио Пачелли, ставшему кардиналом, и приказал уничтожить весь тираж. После смерти папы кардинал опасался нового разрыва между Ватиканом и итальянским государством, поэтому ответил Муссолини согласием и направил в типографию распоряжение «уничтожить все, что относится к этой речи» [133].

* * *

Пию XI заткнуло рот его же якобы автономное правительство. На состоявшемся конклаве Пачелли избрали папой Пием XII. В первые месяцы своего понтификата он сопротивлялся некоторым элементам политики Муссолини, защищая евреев, принявших католичество. Когда преследование усилилось, многих евреев стали переселять или прятать при помощи католической церкви. Пий в частном порядке сожалел об обращении с ними фашистов, однако официально он не осудил расистские меры против иудеев, верных своей религии [134]. Особенно резкую критику вызвало то, что он не оказал помощи необратившимся евреям, когда нацисты тысячами хватали их рядом с Ватиканом и отправляли в Рим [135]. Опять показал свою сущность компромисс пап с политическим лидером. В конечном счете фашистский режим, официально признавший папский суверенитет, подорвал роль папы как общемирового пастыря сильнее, чем любые власти до него. Папы действовали прежде всего в интересах Церкви, но одновременно Пием XII, по всей видимости, двигал страх. В 1939 году разразилась новая мировая война, развязанная ближайшей союзницей Италии, нацистской Германией. В 1940 году Италия вступит в войну на стороне Гитлера. Из-за Муссолини Святой престол мог теперь многого лишиться.

Тем не менее не Муссолини, а Пий выбирался вместе с римлянами из-под военных руин. В ходе избирательной кампании после провозглашения Итальянской республики в июне 1946 года провести переговоры с Ватиканом предлагали даже коммунисты и социалисты [136]. До самих переговоров, впрочем, не дошло: в Италии начался длительный период электорального триумфа христианских демократов. В конституции Италии, принятой новым парламентом, папские привилегии, записанные в Латеранских соглашениях, были по большей части сохранены. Некоторые в правительстве выступали против этого, осуждая систему двойного суверенитета. Крупный либеральный интеллектуал Бенедетто Кроче назвал принятое решение «очевидной логической ошибкой и юридическим скандалом» [137]. В целом, однако, папу посчитали ключевой фигурой общественной жизни в послевоенной Италии. К моменту избрания папы Иоанна XXIII (1958–1963 гг.) либеральная партия Рисорджименто была уже готова направить суверенному понтифику свои самые теплые поздравления [138]. Папа оставался крупной фигурой в итальянских делах даже в период радикальных политических перемен 60–70-х годов. Когда коммунисты «Красных бригад» похитили в 1978 году бывшего премьера Альдо Моро, папа Павел VI (1963–1978 гг.) оказался в центре переговоров по его освобождению. Моро схватили у его дома и увезли в «Фиате-132», чтобы потом удерживать на протяжении 54 страшных дней. Папа предлагал за него выкуп в миллиарды лир [139]. Звучали даже предложения, чтобы папа предложил себя в заложники вместо Моро [140]. Когда тело Моро нашли в брошенной машине на Виа Каэтани, безутешный болезненный понтифик провел в Сан-Джованни-ин-Латерано погребальную церемонию.

Но даже при сохранении некоего союза между Церковью и государством народ Рима менее, чем когда-либо, признавал теперь моральный авторитет пап. Отношение к ним стало меняться гораздо раньше, что заметно по заявлениям социалистов. В 1932 году викарий папы римского выяснил, что в Риме целые rioni населены людьми, «почти не молящимися в церквях» [141]. Впрочем, многие эпизоды, вроде конфуза, случившегося в 1559 году при участии проститутки еврейки Порции, служат напоминаниями о том, что полные церкви необязательно свидетельствуют о широком следовании церковному учению. Однако жизнь и привычки итальянцев полностью изменились из-за Второй мировой войны. По плану Маршалла на полуостров хлынула американская помощь, это была попытка посредством гуманитарной поддержки помешать распространению коммунизма и социализма. Благодаря новым нефтеперерабатывающим заводам и крупной металлургии стало прибыльнее промышленное производство, все больше развивавшееся для удовлетворения растущего спроса, порождаемого заморскими войнами [142]. В считаные десятилетия Италия, сельская в большей части страны, получила экономику мирового масштаба – это явление окрестили «экономическим чудом». За это время изделия современной промышленности стали не только доступной многим роскошью, чего не бывало прежде, но и мощными инструментами социальных и культурных перемен. Между 1954 и 1964 годами количество автомобилей на дорогах Италии выросло от 700 тысяч до пяти миллионов [143]. Самоопределение молодежи представляло собой разительный контраст с межвоенным периодом [144]. В Риме из-за переполненности машинами часто уже не был слышен звон колоколов. В 1964 году организаторы ежегодной процессии в честь святого Франциска признали, что впредь уже не смогут ее