Затерянный книжный - Иви Вудс

– Верно, Беверли. На Энн давят «доводы рассудка», ее убеждают отказаться от счастья, потому что у Уэнтворта нет перспектив. Однако она не может двигаться дальше и горько сожалеет о своем решении. В конце концов Энн признает, что годы разлуки заставили ее еще больше ценить любовь, когда Уэнтворт возвращается к ней.

Занятие уже закончилось, когда преподаватель подошел ко мне и поинтересовался, не думала ли я об учебе на дневном отделении.

– Если судить по письменным работам, вы идеальный кандидат, – пояснил он, – хотя мне бы хотелось, чтоб вы были активнее на семинарах. Думаю, вам бы это пошло на пользу.

Мне все еще трудно было высказываться вслух, хотя страх перед чтением исчез. С тех пор как татуировка у меня на спине завершилась, эти чары пали. Книги больше не пугали меня, теперь истории казались приглашениями, а не предупредительными знаками. Мне будто дали ключ от прежде запертой двери.

– Вот кое-какие материалы, которые помогут вам при поступлении.

Я послушно взяла буклеты и положила в сумку, ощущая, что живу совершенно другой жизнью. Жизнью человека, которому доступно все, чего он пожелает. Возможно, вторые шансы в самом деле существовали.

Мне никогда не надоедало гулять по территории Тринити, и после каждого занятия я ощущала, что меня переполняет гордость.

– Ты должна обещать, что не будешь одной из таких студентов, которые в каждый разговор ухитряются ввернуть упоминание, что они учились в Тринити, – хмыкнул Логан, застегивая пальто. Он работал шеф-поваром, но в глубине души мечтал писать комиксы.

– О, я уже такая.

Интересно, как бы у меня это получилось, если я ни с кем не общаюсь, кроме мадам Боуден и однокурсников.

– Я сам подумываю о поступлении, – сказал он.

– Серьезно?

– Ой, вот только не надо так удивляться!

Я смотрела на него и видела мальчика, который вырос, читая комиксы и мечтая написать собственный. Однако подростковый роман привел к беременности, и в итоге он начал работать помощником на кухне, чтобы было чем платить за квартиру. Теперь Логан дослужился до шеф-повара в ресторане одного из лучших дублинских отелей, но его сердце по-прежнему принадлежало комиксам.

– Остин тебе не по вкусу, да? – поинтересовалась я.

– Я больше люблю графические романы.

– А я даже не знала, что такие существуют…

Он смотрел на меня глазами человека, смертельно раненного, у которого осталось сил лишь на то, чтоб сделать последний вздох и прохрипеть, что ты зря пристрелил его.

– Боже мой, ты никогда не слышала про «Мауса»? Роман Арта Шпигельмана?

Я покачала головой.

– Марта, ты меня убиваешь! А как насчет «Стеклянного города»? Ты ведь фанатка Бронте, не так ли?

Я рассмеялась и мысленно отметила, что надо бы посмотреть, есть ли эти книги в библиотеке. Когда мы завернули за угол, я увидела знакомую фигуру. Он весело болтал по телефону и не глядел на меня, но почему-то вдруг обернулся в мою сторону. Генри.

Я неловко помахала рукой. Он поднял глаза и натянуто улыбнулся. «Как дела?» – одними губами спросил он, и я подняла большой палец вверх.

Генри показал на телефон, и я жестом попросила его не отвлекаться, тем более что мне все равно нужно было идти. Вот и все. Он зашел в здание, а Логан тем временем рассказывал мне о персонаже, которого придумал, – какой-то повар-супергерой, который борется с преступностью или вроде того.

Я чувствовала, что все тело охватил холод. Казалось, никаких «нас» больше нет, мы ничего не значим друг для друга. Я не могла припомнить точную цитату из «Доводов рассудка», но было как-то так: «Теперь они были как чужие; нет, даже хуже, чем чужие, потому что они были лишены возможности сблизиться. Им грозило вечное отчуждение».

Глава 42. Генри

– Так вы придете? – повторила мадам Боуден.

– Извините, а откуда у вас мой номер?

– Из телефона Марты, само собой. Она пригласила еще парочку приятелей из колледжа…

Я даже не знал, что у нее день рождения. Во многом Марта оставалась для меня загадкой. Она возвела вокруг своей личности такие высокие стены, что те редкие моменты, когда мы оказывались по-настоящему близки, обретали для меня еще большее значение.

– Не уверен, что она захочет меня там видеть, – ответил я, глядя в окно на мужа Норы, который возился в саду. Я все еще не простил его за то, что он сказал Марте, будто я уехал навсегда. Было легче винить его, чем признать, что, может, она просто не захотела быть с кем-то вроде меня.

На день рождения она меня, конечно, не приглашала, и я не понимал, с чего мадам Боуден решила вдруг вмешаться.

– Вздор! Она захочет видеть своих друзей в такой день! У нее выдался ужасный год, не находите? Я думаю, можно на один вечер спуститься с неба на землю, отложить в сторону свои комплексы и съесть кусок торта. Ох, мужчины, ну право слово!

Вынеся такой обвинительный вердикт целой половине человечества, она повесила трубку.

Погода стояла очень мягкая для этого времени года, я прогуливался вдоль канала и смотрел на золотую дорожку нарциссов, протянувшуюся тонкой нитью к сердцу города. Я начал воспринимать Дублин как дом, еще недавно я планировал переехать сюда.

От этой мысли я немного смутился: когда смотришь назад на то, что делал ради любви, все кажется глупым. Грандиозные планы, основанные только на чувствах, – которые не более чем химические реакции в организме, – при свете дня ощущались бессмысленными. Однако нельзя отрицать, что те несколько недель, проведенные с Мартой, были самыми живыми и яркими. До встречи с ней я брел по жизни как во сне, принимал решения, которых от меня ждали… Но кто скажет, что теперь я живу правильнее?

Я вспомнил, как уже перед отъездом Люсинда сказала мне: «Неважно, правильные решения или нет, главное – ты их принимаешь, и они тащат тебя по жизни дальше». Правда, вместо слова «жизнь» она сказала «путешествие», но я списал это на затянувшуюся фазу воссоединения с матерью-землей и прочую послеродовую чепуху.

Я никогда не был силен в выборе подарков. Меня неизменно охватывала паника, а следом за ней – понимание, что я ничего не знаю о человеке, которому должен что-то преподнести. По этой причине я старался покупать людям книги, с ними не ошибешься… Хотя нет, это нельзя считать на сто процентов правдой. Как-то я купил отцу книгу о борьбе с зависимостью, а он использовал страницы на растопку камина.

Однако на этот раз я точно знал,