Затерянный книжный - Иви Вудс

Все медсестры были одеты в пальто, и, хотя каждая клетка моего тела приказывала мне молчать, я должна была что-то сделать.

– Разве вы не видите, что этот холод убивает ее? Неужели нельзя дать ей что-нибудь еще из одежды, чтобы было потеплее?

– У нее такая же одежда, как у всех.

На этом дискуссия была закончена. Когда принесли горячий чай, я пододвинула свою чашку женщине. Не такая уж большая потеря – чай был водянистый и на вкус отдавал медью.

В тот день привезли новенькую, и нам нашлось чем заняться. Мы приветствовали ее как могли, и теперь я поняла, почему все проявили ко мне такой жадный интерес, когда я только попала сюда. Нас мучила отупляющая сознание скука. Я надеялась, что ее история подтвердит мою правоту, что она очередная невинная жертва. Но ее речь была бессвязной, и вскоре ее увезли «на лечение», что бы это ни значило.

Кто-то сказал, что ее привезли прямиком из здания суда, а судили ее за то, что она утопила собственное дитя. Она верила, что это подменыш, что ее настоящего ребенка унесли фейри. От этой истории мне стало дурно. Не ровен час, я сама сойду с ума, если не выберусь отсюда. Люди думают, что худшее в заключении – это мысль о том, что ты заперт в четырех стенах, но есть и нечто иное. Хотя некоторые из женщин казались просто тревожными или подавленными, другие в самом деле страдали от разного рода физических и психических отклонений. Меня считали одной из них, и это сильно отражалось на том, во что верила я сама.

И вот настала ночь моего побега. Боли в животе были такими сильными, что я поняла: это схватки. Потом отошли воды, и все окончательно подтвердилось. Я попросила Мэри позвать медсестру, и соседка колотила в дверь и кричала, но очень долго никто не отзывался. Роды начались ранним утром (как это часто бывает), и на дежурстве была только одна пожилая монахиня. Она заявила, что я симулирую боли и что она не станет будить бедного доктора ради избалованного английского отребья вроде меня.

– Хватит кривляться! – потребовала она сквозь решетчатое окошко в двери.

– Мне не нужен доктор, мне нужно в больницу!

Мысль о том, что я вырвусь из этих стен, так возбудила меня, что я почти не замечала боли.

– Ах вот как, в больницу? А кошка на той неделе принесла хороший приплод без всяких больниц и со всем прекрасно управилась сама!

Больше она ничего не сказала, и я услышала только удаляющиеся шаги.

– Они ведь не бросят меня здесь, правда? – спросила я у Мэри, которая сидела в изголовье кровати и растирала мне спину.

– Не волнуйся, – успокоила она.

Снова началась схватка, и я застонала, изо всех вцепившись в одеяло. Так прошел остаток ночи; должно быть, в перерывах между схватками я даже ухитрялась немного подремать. Мэри все время была со мной, и, когда я спрашивала, она просила меня не волноваться. В итоге я не на шутку разволновалась и оставила все надежды на лучшее. В шесть утра зашла Патриция и, увидев, в каком я состоянии, ушла за врачом.

– Пожалуйста! – молила я, позабыв о всякой гордости. Боль была такой сильной, что я не могла выпить ни глотка воды. – Пожалуйста, отвезите меня в больницу!

– Вот еще что выдумала, ехать в больницу, чтоб рожать! Может, у вас в Англии так и делают, но не здесь. Роды – самая естественная вещь в мире, – заявила медсестра, задирая мою ночную рубашку и засовывая холодную руку мне между ног.

– Убери руки! – Я плюнула в нее, а Патриция в ответ ударила меня по лицу.

Не знаю, что бы случилось, если бы не появился доктор Хьюз. Он немедленно взял на себя руководство, послал медсестру за полотенцами, велел принести таз с водой. Схватки длились два часа, меня разрывало на части, я больше не знала, чьи руки прикасаются ко мне, и это не имело никакого значения. Они кричали, чтоб я тужилась, – и я тужилась. Кто-то обтирал мое горящее лицо холодной фланелью. Я звала маму, хоть и знала, что она не придет. Я молила Армана спасти меня. А потом был новый толчок, но на этот раз как-то иначе. Давление ослабло. Вокруг зашептались, и, открыв глаза, я увидела медсестру, которая уносит какой-то сверток.

– Где моя малышка? Куда вы уносите ее? – Я не знала, слышит ли меня кто-то. Голос был слаб, я охрипла от крика. – Мой ребенок! Пожалуйста, верните мою девочку!

Я слышала мужской голос, но смысл слов ускользал от меня. Пуповина обвилась вокруг шеи… она задохнулась… вытащили уже посиневшую… Я плохо помню, что было после. Вероятно, я в самом деле начала сходить с ума.

Глава 41. Марта

– Как изменилась традиционная риторика, свойственная творчеству Джейн Остин, с появлением этого романа, опубликованного незадолго до ее смерти?

Преподаватель сидел на краю стола, болтая ногой и держа в руке «Доводы рассудка». Отвечать вызвалась молодая американка с первого ряда, которая знала абсолютно все про каждую книгу, которую мы изучали. Я подумала, что ей, кажется, нравится преподаватель (впрочем, он этого не замечал).

– Брак и положение в обществе все еще являются ключевыми факторами, – сказала она. – Энн судит о людях по их характеру, а не по положению, но все равно поддается снобизму леди Расселл и отклоняет предложение руки и сердца капитана Уэнтворта.

– Отличное резюме, – прокомментировал Логан, ссутулившийся где-то на задних рядах. – Избавляет меня от необходимости читать это.

Я улыбнулась ему. Логан был из людей моего типа, хотя странно, что он записался на вечерние курсы по литературе и при этом не испытывал желания читать то, что мы проходим.

– Согласен, Джейн Остин не для всех. Однако ее книги до сих пор популярны, потому что темы, которые она поднимала в те времена, все еще актуальны. Любовь. Верность в браке. Гордость. Общественное давление, которому мы вынуждены подчиниться. Вы можете думать, что вольны делать любой выбор, однако на деле разрываетесь между желаниями сердца, доводами рассудка и тем, каким хочет видеть вас остальной мир.

Он был прав. Столько лет прошло, а ничего не изменилось.

– Я думаю, – сказала Беверли, медсестра стоматологии, сидящая рядом со мной, – главная тема романа в том, что можно получить в любви второй шанс.

Я старалась больше не читать людей, это ощущалось не очень честным, но порой делала это не задумываясь. Человек, которого она любила, погиб в автокатастрофе, и с тех пор она так никого и не встретила. Ради нее