Рукой подать - Лайла Ливингстон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что может быть более унылым?
— Un mini gruppo? (*Маленькая группа?) — Федерико тоже заглянул в экран, — Oh, no, ecco. O'Canningham. Irlandese o cosa? O americano? O forse una donna americana? (*А нет, вот. О’Каннингхэм. Ирландец что ли? Или американец? А может, американка?), — водитель заговорщически подёргал бровями.
— Per l'amor del cielo, Federico! (*О, ради всего святого, Федерико!)
— Non voglio sentire niente. Vai a casa e mettiti insieme. Hai tre ore. Vada! Ti accompagno a San Lorenzo. (*Ничего не желаю слышать! Иди домой и приведи себя в порядок! У тебя три часа. Давай! Довезу тебя до Сан Лоренцо.)
Тео сам не понял, как оказался на переднем сидении туристического автобуса. Федерико довёз его до виа Тибуртина за рекордные сорок минут и, взяв с него обещание посидеть вместе в баре на выходных, умчался в арку, едва не задев крышей её старые каменные своды. Проводив автобус взглядом, Тео открыл калитку и зашёл в ворота, поднялся в квартиру. Принял душ и переоделся в чистое. Пока он собирался, на небо набежали тучи и к моменту, когда он покинул виа Тибуртина, успел начаться слабый дождь. Зонта в рюкзаке не оказалось и, цыкнув языком, Тео нехотя спустился в метро у вокзала Термини. Гадостное ощущение от такого путешествия скрасилось его кратковременностью. Он вышел на станции Барберини и успел глотнуть кофе в знакомом баре, пока ожидал назначенного времени. На почте всё так же висело письмо от Салли, менеджера канала семьдесят три Британия, в копию наверняка была добавлена Олив. Открывать документ с её правками не хотелось и поэтому, он в очередной раз скрыл уведомление от почты, и, взглянув на часы, направился к Пантеону. Обычно местом встречи здесь служила Пьяцца-делла-Ротонда. У египетского обелиска всегда было просто найтись даже незнакомым с городом людям. Но в этом году площадь подверглась реконструкции, поэтому в качестве геотега на странице экскурсии Тео вывесил центр колоннады у входа в Пантеон.
В небе громыхнуло. Тео поднял глаза и оглядел тяжёлое тёмное небо, такое нетипичное для Рима в это время года. Спешно прошёл вдоль строительных ограждений и, приблизившись к месту, отмерил шагами расстояние до монументальных мраморных колонн. Людей вокруг оказалось немного. Молодые родители с коляской, чуть дальше пожилая троица подруг, в отдалении группа школьников с экскурсоводом. Ни намёка на О’Канингхэм, кем бы он ни был.
Боковым зрением он уловил яркое пятно в отдалении. Красный зонт. Фигура под ним приближалась ко входу быстрым шагом. Тео повернул голову, и взгляд его зацепился за знакомый предмет. Круглая плетёная сумка с шелковой лентой. Её обладательница зашла внутрь колоннады и, сложив зонт, оглядела пространство перед Пантеоном. Зелёные глаза округлились, когда она встретилась взглядом с Тео. Он ошеломлённо замер. Это галлюцинация? Он бредит?
Олив сделала несколько осторожных шагов в его сторону и остановилась только тогда, когда между ними осталось не больше двух футов.
— Кажется, я привезла с собой дождь, — тихо сказала она, опустив взгляд себе под ноги.
Тео вскинул брови, всё ещё не веря своим глазам. Помедлив, спросил:
— О’Канингхэм это ведь ты?
— Да-а, — покивала, — Канингхэм моя фамилия. Ты не знал?
— Там был апостроф, — заметил Тео спокойно.
Как будто это было важно.
— Я заполняла заявку дрожащими пальцами, — Олив, наконец, подняла на него глаза, — Наверное, опечаталась.
Он слегка наклонил голову вправо и, оглядев пространство вокруг, внимательно посмотрел в глаза напротив.
— Что ты здесь делаешь? — спросил.
— Я сделала ошибку… Наговорив все эти глупости тогда в квартире Бена. На самом деле, я, кажется, не могу без тебя больше. Не знаю, как именно так вышло. Мы ведь совсем недолго знакомы, но, — Олив замялась и, подняв голову, взглянула на высокие своды Пантеона, — Боже, как сложно! Дай мне минуту.
Она закрыла глаза и попыталась отдышаться. Наклонила голову вперёд. Вдох-выдох.
— Извини, — наконец, сказала, — В общем, мысль простая. Кажется, я люблю тебя, и да, знаю, я страшно облажалась. Уехала, очень тебя обидела. Мне достаточно будет короткого «нет», и я тут же уйду навсегда. Потому что всё понимаю. Наверное, не стоит прощать такое. Но просто, я бы хотела, чтобы ты знал, как сильно я скучала эти пять дней. И два дня до того тоже были ужасными. Я не хочу работать вместе, но я хочу быть с тобой. Вот. Это всё. И-и ты не обязан ничего на это отвечать. Да…Теперь точно всё.
— Oh, mio Dio, che casino! (*О Господи, что за безобразие!) — Тео всплеснул руками, отчего Олив вздрогнула.
Она покивала.
— Я понимаю, — повторила, — Извини.
— Олив, zitto! (*замолчи!) — Тео выставил перед собой ладони в жесте «стоп», — Сейчас я не хочу слышать ни единого слова! — он уложил руки в боки и, покивав каким-то своим мыслям, продолжил, — Если ещё хоть раз ты вот так бросишь меня. Не поговорив, не обсудив ничего, это будет fine (*конец). Fine di tutto! (*Конец всего)
Уголки губ Олив дрогнули и несмело растянулись в робкой улыбке.
— Что?! Вот чего ты улыбаешься?! Превратила мою жизнь в ад, и смеётся надо мной!
— Прости, извини, пожалуйста, — она закрыла лицо ладонями, — Просто ты…Ты вообще замечаешь, что переходишь на итальянский?
— Это единственное, что волнует тебя в эту минуту? — сам едва не сорвавшись в нервный смех, спросил Тео.
— Нет, — Олив отрицательно мотнула головой и сделала шаг к нему, несмело уложив ладонь Тео на грудь, — я больше никогда так не поступлю с тобой. Обещаю.
Он испытующе взглянул в её зелёные глаза и ощутил, как легко стало дышать.
— Олив, это была отвратительная неделя, — сказал Тео уже тише, притягивая её к себе.
— Да, у меня тоже, — она покивала и утонула в его объятиях, — Прости меня, пожалуйста.
Тео уткнулся носом в светлую макушку, вдохнул цветочный аромат с примесью чего-то цитрусового и впервые за последние несколько дней ощутил абсолютное счастье.
Эпилог. Глазго
— Ты ещё не готова? — прозвучал от двери голос Тео.
Олив повернулась на стуле и обнаружила его при полном параде.
— Грейс открутит нам головы, если мы не зайдём в зал до третьего звонка, — он посмотрел на неё немного исподлобья, как делал всегда, когда хотел придать своим словам вес.
