Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

Как бы там ни было, завоевание Киева северными войсками, ядро которых составляли варяго-русские дружины, в летописи выступает достаточно отчетливо, как и покорение соседних с полянами племен.

Еще более красноречивы на этот счет иностранные источники, свидетели посторонние и потому менее пристрастные. Например, царьградский патриарх Фотий писал: "Русы… поработив находящихся кругом себя и отсюда помыслив о себе высокое, подняли руки и против Ромейской державы"[1058]. Славян, как "пактиотов" (данников)[1059] русов характеризует Константин Багрянородный[1060], а происхождение дани тогда было одно — "примучивание"[1061]. Яркую картину взаимоотношений славян и русов рисуют восточные авторы. "Они [русы — В.П.] нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен…" — писал Ибн Русте[1062]. "Всегда 100–200 из них [русов — В.П.] ходят к славянам и насильно берут с них на свое содержание, пока там находятся. И там (у них) находится много людей из славян, которые служат им (русам), пока не освободятся от зависимости" — вторил ему Гардизи[1063]. Да и в изображении нашего летописца первые князья ничем не отличаются от предводителей разбойничьих дружин викингов. Военная добыча и прииск новых данников — вот, что заботит их в первую очередь.

Летописные свидетельства о вокняжении Рюрика с братьями в трех восточноевропейских центрах так же не могут восприниматься буквально. Однако исторические реалии об утверждении норманнов в Восточной Европе и их роли в интеграционных процессах из них извлечь можно. Немаловажно, что археологические источники не только дополняют письменные, но и взятые отдельно рисуют весьма сходную с последними картину[1064].

Таким образом, точка зрения о "завоевании" в большей степени соответствует и свидетельствам источников, и самой геополитической ситуации в Европе "эпохи викингов", чем концепция "призвания". Договоры, конечно, не исключались. Однако если можно было добиться цели оружием, таковые становились излишними. Поэтому "призвание" на княжение, как видится, явный вымысел летописца второй половины XI — начала XII в., отразившего более реалии своего времени, чем IX в.[1065].

Говоря о норманнском завоевании, нельзя представлять его в современном значении, как установление оккупационного режима с полным военным и политическим контролем территории. Норманны, конечно же, не располагали для этого достаточными военными и политическими ресурсами. Вероятно, на начальном этапе, не существовало и устойчивой координации действий между отдельными отрядами находников. Завоевание ограничилось захватом ряда опорных пунктов вдоль речных путей и периодическими "наездами" на окрестные племена. Во внутриполитическую ткань "примученных" племен варяги не проникали, ограничиваясь взиманием дани. Не исключались и торговые контакты, равно как и привлечение туземных племен к военным походам. Исключение составляли регионы, где находились варяжские "резиденции" — опорные пункты. Здесь скапливались материальные и военные ресурсы, здесь же были зоны наиболее активного славяно-скандинавского симбиоза. Именно эти условия содействовали возвышению вначале северных племен, а потом Киева и полянской общины. Последнее обстоятельство не только позволило взять под контроль огромные пространства, но и начать, с конца Х — начала ХI в., активное проникновение в ткань местного общества посредством постоянного присутствия представителей княжеской администрации с дружинами.

Очерк 5. Объединение племенных союзов под властью Киева. Проблема типологии "Киевской Руси" Х в

Летописные свидетельства о вокняжении Рюрика с братьями в трех восточноевропейских центрах не могут восприниматься буквально. Однако исторические реалии об утверждении норманнов в Восточной Европе и их роли в интеграционных процессах из них извлечь можно. Прежде всего, обратимся к анализу летописных событий, последовавших после "призвания".

Н1Л отмечает, что Рюрик сел в Новгороде, Синеус в Белоозере, а Трувор — в Изборске. По смерти Синеуса и Трувора, Рюрик "прия власть един"[1066]. Далее речь идет о смерти Рюрика, возмужании Игоря и начале похода на юг ("И начаста воевати, и налезоста Днепрь реку и Смолнескъ град", откуда двинулись вниз по Днепру и вышли к Киеву)[1067].

ПВЛ по Лаврентьевскому списку (далее — ЛЛ), указав на места размещения Рюрика с братьями и о смерти последних, дает дополнительную информацию: "И прия власть Рюрикъ, и раздая мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Белоозеро. И по темъ городомъ суть находници Варязи, а перьвии насельници в Новегороде Словене, въ Полотьски Кривичи, в Ростове Меря, в Белеозере Весь, в Муроме Мурома; и теми всеми обладаше Рюрикъ. И бяста оу него 2 мужа, не племени его, ни боярина[1068], и та испросистася ко Царюгроду с родомъ своимъ. И поидоста по Днепру", осев, в итоге, в Киеве[1069]. И.Я. Фроянов видит здесь отражение претензий Новгорода, во-первых, "на господствующее положение в волости", во-вторых, на города Верхней Волги[1070]. Иную позицию занимают С. Франклин и Д. Шепард. Признавая фольклорный характер "Сказания" ("составители повести в ее окончательной форме, кажется, и сами до конца не знают, как согласовать различные предания и рассказы, бывшие в их распоряжении"), они заявляют, что составители Повести, "изображая "Новгород" как центр всей земли… не просто передавали esprit de corps и территориальные претензии своего времени. Ведь для новгородцев в начале ХII в. не мог представлять большого интереса такой далекий город, как Муром…". Авторы указывают на торговое значение Мурома, что могло привлечь к нему скандинавов, отмечают находки здесь дирхемов и скандинавских вещей[1071].

Думается, в отношении Мурома английские авторы идут по верному пути. В этом же направлении, на наш взгляд, лежит и правильный ответ на вопрос об обстоятельствах появления и других городов в летописном перечне. Новгород, Муром, Ростов, Полоцк и, в известной степени Белоозеро, располагаются на северных, ключевых участках двух важнейших транзитных международных путей, которые привлекали норманнов. В окрестностях этих городов найдены скандинавские вещи. Летописец не мог не знать о присутствии варягов в этих местах, хотя бы из тех же преданий и сказаний. Немаловажно, что Новгород, Муром, Ростов, Полоцк входят в тот узкий круг восточноевропейских городов, который отражен в скандинавских географических сочинениях.

В несколько ином ракурсе эти события даются в Ипатьевском списке (далее — ИЛ) ПВЛ. По нему приглашенные варяги "придоша к Словеномъ первее, и срубиша городъ Ладогу, и седе старейший в Ладозе Рюрикъ, а другий Синеусъ на Белоозере, а третей Труворъ въ Изборьсце". По смерти братьев "прия власть всю одинъ; и пришедъ къ Ильмерю и сруби городъ надъ Волховомъ, и прозваша и Новъгородъ, и седе ту княжа и раздая мужемъ своимъ волости и городы рубати, овому Полътескъ, овому Ростовъ, овому Белоозеро". Далее дублируются сведения ЛЛ[1072].

В "ладожском" варианте "Сказания" можно не