Джинсы, стихи и волосы - Евгения Борисовна Снежкина

теперь Володю не отпустит. У него экзамены на носу.

– А ты поступать в этом году будешь?

– Нет.

– Почему?

Нина вдруг увидела что-то интересное в своей чашке. Потом подняла на меня глаза.

– Я жила здесь только ради него и всю жизнь жила только ради него. Теперь моя жизнь тоже разбита. Она давно разбилась, не сейчас. Но я могла хоть как-то себя уговаривать, что могу быть рядом с ним. Теперь все кончено. На прошлой неделе мы подали документы на выезд.

– Нинк, я не понимаю, ты чего, в Израиле теперь будешь?

– Да. Отслужу в армии и выйду замуж за мальчика из приличной семьи.

– И не будешь скучать без нас?

– Каждый день, каждую секунду.

– И я тоже.

– Я знаю.

* * *

Ангел, Ли, Валенок и Бранд ждали меня у подъезда. Я выкатилась к ним растерянная и немного напуганная.

– Ну что, идем? – спросил Бранд.

– А что будет?

– Не скажу, сюрприз. Зря, что ли, готовились?

– Ну ладно.

Я взяла Ангела и Бранда за руки, и мы пошли навстречу приключению. Улицы этого района, наверное, никогда не видели столько длинноволосых людей одновременно. Хотя Валенок был стриженый. Сегодня у него в руках не было извечного портфеля, а за плечами болтался туристический рюкзак. Валенок, Ангел и Бранд – высокие красавцы. Ли – тоже красавец, хоть и одного роста со мной. Я время от времени поворачивалась и смотрела в их лица. Ветер развевал их волосы, физиономии у них были сосредоточенными и решительными.

У забора школы мы остановились.

– Ну что, готова? – Валенок положил мне руку на плечо.

– Да.

– Тогда минуту, – сказал Бранд, а Ангел начал расстегивать штаны.

– Э, ты чего?

– Подожди, сейчас увидишь.

Ангел начал ссать на забор школы. Причем не просто так – витиевато. Струя мочи выписывала затейливый узор.

– Моргульские руны, – пояснил Валенок.

– М-да. Понятнее не стало.

– Потом поймешь. Подожди.

– Ангел все-таки настоящий художник и единственный человек, который умеет ссать по заказу. Говорю тебе как врач.

– Ты еще не врач.

– Врач.

Ангел закончил свое дело, потом сделал несколько заковыристых жестов и громко сказал:

– Проклинаю это место! И да будет проклятым оно навсегда!

– Теперь пошли. – Бранд поднял меня на руки. – Я тебе говорил, что нога твоя не коснется этого проклятого места? Она и не коснется.

Впятером мы вошли во двор школы.

– Ну и жопу ты наела, – на ухо сказал мне Бранд.

– Вроде ж вам нравилось?

– Нет, это к Ангелу.

Ангел как раз открывал дверь школы.

– Ладно, давай ее сюда.

Бранд передал меня художнику.

– Ничего, пойдет, – сказал Ангел, а Бранд начал встряхивать затекшими руками.

Нам навстречу уже бежали директор школы, учительница физики и биологичка.

– Немедленно остановитесь! Вы находитесь в стенах учебного заведения!

Но никто из ребят и ухом не повел.

– Теперь куда?

– Прямо, в зал.

Директор двинул нам наперерез, но Ли лихо остановил его боевым движением кунг-фу.

– А ты, оказывается, драться умеешь?

– Не, просто когда люди видят корейца, который делает руками что-то такое, они сами верят, что к ним применяются боевые приемы. И падают.

– Надо взять на вооружение, – сказал Валенок.

Ангел передал меня Валенку.

Так они тащили меня по лестничным пролетам. Дверь актового зала была открыта настежь. Я сидела на руках у Ангела. Впереди шел маленький Ли, с двух сторон – Валенок и Бранд. Мы шли по центру зала. Я последний раз смотрела на людей, которые травили меня. Я ничего к ним не чувствовала, может быть, это и плохо. Ангел поднес меня к сцене, на которой стояли завуч, Гыга, классная параллельного класса. Валенок протянул руку:

– Бумагу.

– Вы не имеете права… – закричала завуч.

Но на этот раз уже Бранд, Ли и Валенок, не сговариваясь, потребовали:

– Бумагу.

Трясущимися руками Гыга вытащила мой аттестат и передала его завучу.

– Я вызову милицию! – заверещала линялая щука, но аттестат отдала.

– Да пожалуйста, – ответил Бранд.

Мы развернулись, я поплыла над головами учеников ненавистной школы. У дверей замерли директор и другие учителя.

После двух лестничных пролетов Ангел взмолился:

– Да возьмите ее у меня кто-нибудь, а то я ее уроню!

Валенок подставил руки.

– Уф. Я, конечно, понимаю, что надо держать лицо, но это было очень тяжело в прямом смысле слова.

И они потащил меня дальше, вынесли за пределы школы и наконец поставили на землю. Когда мы отошли от школы, Валенок остановился:

– Подожди.

Он вытащил из рюкзака толстую светлую книжку, на которой была нарисована красно-черная «х».

– Это что?

– Та самая книжка, утешительная.

– Дж. Р. Р. Толкин, «Хранители», – прочитала я. – Никогда не слышала.

– Значит, услышишь сегодня.

Мы пошли в метро. Вышли на «Библиотеке имени Ленина». По дороге здоровались со всеми знакомыми хиппи и панками, музыкантами, художниками, библиофилами, нумизматами, филателистами, которые тусовались у ресторана «Прага», с кошками, собаками и голубями. Нас встретил самый волосатый писатель русской литературы, и Гоголи открыли свои объятья.