Царская тень - Мааза Менгисте

Но я не смогу это сделать, говорит Миним. Я приму избиение, все, что он решит сделать со мной. Я это приму. Но это я не могу. Он стучит себя по груди. Я знаю, кто я, добавляет он. Я Миним.

Мы должны исполнять приказы. Она делает глубокий вдох и выпрямляется. Мы солдаты, добавляет она.

Я знаю, что случилось, выпаливает он. Он привел тебя близко к тому месту, где я сплю. Я знаю.

Сердце у нее ёкает.

Мы солдаты, повторяет она. Ее губы дрожат.

Я всего лишь музыкант. Моя мать назвала меня Ничто, Миним. Ты знаешь почему? Потому что у меня был старший брат, он умер, а после него что осталось? Я всего лишь музыкант, ничего больше. На этом месте он резко замолкает, пытается взять себя в руки. Потом он показывает на шрам на ее шее. Это он? тихо спрашивает Миним.

Она опускает глаза, чтобы он не проник в ее тайны. Вы должны одеться. Должны, иначе я вернусь на прежнее место. Она замолкает и смотрит в его глаза, на нежность и сострадание в них. Пожалуйста, говорит она.

Наконец он кивает и начинает облачаться в царские одежды.

Миним бездвижно сидит на лошади Кидане, красный зонтик сложен и лежит поперек его богато украшенного седла. От его вида в форме дух захватывает, его накидка черна, как ночь, его полированные ботинки так сияют, что чуть ли не кажутся влажными. Он копия выцветшей фотографии, император Хайле Селассие явился к ним с отросшими волосами, лохматой бородкой и плечами, сутулящимися в вогнутую грудь. Он являет собой образ человека, побывавшего в боях и вернувшегося к жизни, помятого и чуть выцветшего, но сохранившего твердость, его сопровождают солдаты по имени Астер и Хирут, они стоят по бокам от него, пример для всех эфиопских женщин.

Все будет в порядке, шепчет ему Хирут, но при этом смотрит перед собой, туда, где Аклилу и Кидане погружены в разговор, показывают то на Минима, то на долину внизу.

Скажи ему, пусть сидит прямо, говорит Астер Хирут. Напомни ему о том, кто он теперь.

Миним ерзает в седле и вздыхает. Его так трясет, что медали на его мундире раскачиваются.

Вам нужно только сидеть в седле, говорит ему Хирут. Ей приходится напомнить себе, что нужно перестать похлопывать его по руке. Мы все будем стоять в тени вашего света, добавляет она и повторяет то, что сказала ей Астер: Находиться в присутствии императора — все равно что стоять перед солнцем. Ты должен уважать его власть даровать тебе жизнь и сжечь тебя заживо. Сидите прямо, Миним.

* * *

Лошадь Кидане, Адуя, галопом скачет из Дебарка в Дабат, из Дабата в Гондэр, из Гондэра в Азезло, в Ворету и в Годжам, белый всплеск на разбомбленном, разоренном ландшафте. Слухи начинаются с секретного письма, отправленного Кидане священникам, в письме сообщается, что лошадь — знак скорого прибытия императора. Из сорванных церковных дверей новость распространяется по всем рынкам и домам, набирает силу истины: едет император. Император никогда нас не покидал. Он появится перед нами и объявит, что победа близка. Жители деревень каждое утро выходят из своих лачуг и пещер поискать взглядом на горизонте белую лошадь. Пастухи и фермеры показывают на мерцание солнца и перья тумана как на доказательство божественной помощи. Собираются толпы, перешептываются, взволнованно ждут появления императора.

Хирут проводит рукой по сплетенной в косички гриве Адуи. В лошадиный волос вплетены красные бархатные нити, на которых болтаются янтарные камушки. Они улавливают утренние лучи, когда животное трясет головой, они пускают теплые зайчики на новую форму Хирут, подражая созвездиям ярких звезд. Хирут оглядывает себя и в очередной раз удивляется тому, что видит. Она одета как боец из Кебур Забанги[78], боец элитной императорской армии. Ее мундир и брюки были вручены ей Астер с необычным для той радушием, они сидят на ней как влитые. Винтовка, которую Аклилу взял у убитого итальянца, висит у нее на плече, чистая и отполированная. Она готова присоединиться к процессии, которая представит Минима жителям деревень, собравшимся в долине Ченнек, окруженной горами Сымен; известие о скором приезде императора распространилось за два дня с помощью скороходов и барабанов, небеса вибрируют от ритмичных хлопков исступленных рук.

Она прикасается к своей груди, ощущает биение сердца, которое бешено колотится под мундиром цвета хаки. Последние дни она жила, трясясь от страха, не могла уснуть, она так боялась не выполнить свой долг, что маршировала всю ночь, пока Астер спала. Она тренировала походку с высоким подъемом ноги, как у императорской гвардии, пока ноги у нее не начали болеть. С каждым шагом она угловато размахивала руками. Она научилась резко поворачивать голову в одном направлении, потом в другом, повторяла это снова и снова перед суровой и безжалостной Астер, пока та наконец удовлетворенно не кивнула. Астер не отходила от нее с самого начала этой миссии, она вся отдалась обучению Хирут правильному протоколу и манерам, и даже Аклилу и Сеифу приходили по вечерам посмотреть, зачарованные тем количеством мелочей, которые она должна была выучить.

И все это для одного человека? сказал Аклилу. Но разве он не такой же человек, как мы? прошептал он в какой-то момент, но гневный взгляд Астер заставил его замолчать.

Утреннюю тишину взрывает восторженное улюлюканье. Адуя натягивает поводья, громко ржет, пытается вырваться из крепкой хватки Хирут, которая ждет, когда появятся Аклилу и Сеифу, когда барабанщики и певцы займут свои места, когда начнется марш на вершину холма, чтобы она могла провести императора, держа его красный зонтик, защищая от солнца, которому далеко до этого человека.

Вот все, что возможно, думает Кидане, ошеломленно глядя на Минима, который прямо и высоко сидит на Адуе. Ему приходится напоминать себе, что перед ним не император. Кидане низко кланяется ему и поднимает голову к небу. Он закрывает глаза от сверкания утреннего солнца. На мгновение ему кажется, что он видит очертания лица мертвого сына, парящие где-то за пределами его видения, облако, исчезающее под напором раннего ветерка. Он хочет протянуть руку и сказать ему: Сын мой, мой Тесфайе, я не знал, что это возможно. Я не знал, что мы можем переходить эту узкую тропу между живыми и мертвыми. Я не понимал, что мы можем вызывать человека туда, где раньше было просто пустое пространство. Тесфайе, лидже, мы можем заделать эту брешь между мертвым и божественным, найти способ сделать их одним целым.

На вершине