Скорпика - Грир Макаллистер

Колдунья знала, что должна поддерживать иллюзию, выполнять все действия по сжиганию костей и обмене пепла, но просто не могла. Поэтому она распахнула дверь в узкий храм и отшатнулась от жара пылающего кострища, прыгающего оранжевого пламени, поднимающегося из квадратного ложа черного угля и белого костяного пепла. Не обращая внимания на крики скорбящего фермера, она поднесла безжизненное тело костесжигателя к краю костра и бросила его туда. Пусть он умрет, как жил, подумала она, служа своему богу через огонь.

После этого у нее больше не было желания оставаться в Сестии, и она тщательно обдумывала свой следующий шаг. Сессадон не собиралась проводить время в Арке: демонстрация мощной всемогущей магии слишком близко к Дворцу Рассвета неизбежно привлечет внимание, и хотя она не сомневалась, что сможет перебить нападающих магов, как взлетевших воробьев, сейчас было не время. Пусть ее юная всемогущая наследница растет и крепнет там, в мире. Сессадон использует это время для подготовки. Для испытаний. Создать свой магический арсенал так же, как она восстанавливала свое тело на кварцевом острове.

Мысль о кварцевом острове заставила ее искать другой, похожий на него. И колдунья оказалась в самом прекрасном месте, которое ей предстояло посетить за все два года. Это был небольшой остров у южного побережья Паксима, недалеко от Арки. Не кварцевый, как ее собственный остров, а окруженный как со стороны материка, так и со стороны Насмешливых Вод длинными пляжами с белым песком, сверкающим на фоне серебристо-голубой воды. В центре острова на высоком холме возвышался великолепный храм из песчаника, посвященный Богу Удачи. Изгибы храма напоминали изгибы Дворца Рассвета, так же, как все его шпили и колонны, но вместо того, чтобы выходить из горного склона, он возносился над открытым небом со всех сторон. Стоя на этих высоких ступенях и глядя то на материк, то на бесконечные волны Насмешливых Вод, человек чувствовал, что ему действительно повезло.

Жрец Бога Удачи был терпеливым человеком без пола, открытым и благочестивым, который бесхитростно отвечал на все вопросы Сессадон. Да, на остров постоянно прибывали паломники. Да, жрец беседовал с каждым из них, чего бы они ни искали. Да, паломники приходили отовсюду. Нет, жрец не слышал голос бога у себя над ухом; они читали его знаки другими способами. Нет, они не верили, что вся удача, хорошая или плохая, исходит от бога. Действительно, люди сами разными способами творили свою судьбу. Жрец был так честен, так рад поделиться, что Сессадон даже ни разу не заглянула в его разум, чтобы проверить правдивость слов. Некоторые люди в этом мире действительно были теми, кем казались; похоже, что этот человек был именно таким. И действительно, один только разговор с ним способствовал укреплению веры Сессадон в то, что большинство людей этого мира, где бы они ни жили, достойны того, чтобы править ими.

В конце их разговора Сессадон подбросила паксимскую монету, чтобы узнать, действительно ли этот человек благоволит Богу Удачи. Если монета покажет Всея Матерь, сказала она себе, то придется убить жреца там, где он стоит. Если же монета покажет оливковую ветвь, она оставит его в живых. Сессадон подбросила монету и посмотрела на улыбающееся лицо жреца. Когда она опустила взгляд на монету, на ней появилось лицо Всея Матери.

И все же колдунья покинула Остров Удачи, не убив жреца. Она не хотела этого и поэтому не убила. Таким образом, решила она, жрец доказал правильность собственной веры; жрец, а не бог, был творцом своей судьбы.

Что хорошего в богах? До того, как Сессадон покинула свой остров, она боялась, что боги могут наказать ее, если она осмелится на слишком многое, поставит слишком высокую цель. Чем больше колдунья путешествовала, чем больше узнавала, тем меньше боялась. Возможно, Бог Удачи был не единственным, кому она могла бросить вызов. Даже обладая всей своей силой, Сессадон не знала, что ждет ее впереди, не знала с полной уверенностью. Ей предстояло пройти годы и мили, прежде чем ее история будет полностью написана. Даже она не знала, каким будет ее конец – и настанет ли он вообще.

* * *

В своих странствиях Сессадон не посетила ни одну из королев или их дворцов. Конечно, они были ей любопытны, но ей не нужно было встречаться с ними лицом к лицу, чтобы возненавидеть их. Или даже уничтожить их, если бы она так решила. Она могла убить любую из них, даже всех пятерых, с того места, где стояла. Но если бы это было сделано сейчас, каждый народ просто нашел бы себе нового правителя и продолжил бы существовать. Сессадон хотела, чтобы они вцепились друг другу в глотки до того, как она возьмет власть в свои руки. Чем дольше длилось Бездевичье, тем больше королевств становились похожими на гроздь спелых плодов, прогретых солнцем и готовых упасть с ветки в ее ждущие руки.

Поэтому колдунья погружалась в сознание каждой королевы издалека, знакомясь с их поведением, слабостями, дворами. Это требовало огромной концентрации и сил, поэтому она укрылась в лесистом убежище, где могла работать и отдыхать без помех. Знакомство с врагами никогда не было ошибкой.

Королева Бастиона, например, была чрезмерно загруженной управляющей, не представлявшей реальной угрозы. Через два года все равно будет другая королева, другое должностное лицо, и Сессадон ожидала от нее того же. Никто никогда не хотел быть королевой Бастиона; ни одна королева-ученый никогда не правила по-настоящему. Правил Консенсус, и по определению это означало, что даже королева не была главной. Они могли быть учеными в Бастионе, самыми мудрыми умами в известном мире – сейчас их команды работали день и ночь, отчаянно пытаясь найти причину или лекарство от Бездевичья, – но монархи из них получались никудышные и неинтересные.

Королева Сестии, Верховная Ксара, которая также служила высшей жрицей и духовным лидером народа, обладала самым удивительным умом из всех пяти. Внешне она казалась спокойной и способной, не слишком набожной. Внутри же все было иначе. Каждый день она часами сидела в священной комнате, куда могла войти только она, поглощенная размышлениями о том, почему Святая утаивает девочек, что она должна сделать, чтобы задобрить богиню. Она даже беспокоилась о том, что сама своими действиями, своими недостатками как-то вызвала Бездевичье. Неужели Святая ненавидит ее? Почему Она не говорит с ней, как раньше говорила с каждой Верховной Ксарой? Какие действия могли бы умиротворить богиню, завоевать ее любовь, вернуть миру равновесие? Видеть внутреннюю работу извращенной ненависти этой женщины к