Скорпика - Грир Макаллистер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другой близнец добавил:
– Согласен.
– Конечно, вы согласны друг с другом, – сказала Фасик. – Нужно ввести правило, что если один из вас говорит, то другой должен молчать.
– Глупое правило, – сказал один. – Ненужное.
Второй, усмехнувшись, добавил:
– Согласен.
Фасик вскинула руки в притворном возмущении.
Обстановка была достаточно непринужденной, но Тень понимала доводы великанши. Она беспокоилась, что еще больше лучших воительниц придут, чтобы украсть Эминель. А у лучших может получиться.
Как бы Фасик ни оберегала Эминель, думала Виш, сама она теперь оберегала ее еще больше. Она поклялась защищать девочку по просьбе ее матери. Конечно, каждый раз, когда она смотрела на Эминель, то думала об Аме. И каждый раз возникало чувство… чего? Сожаления? Тоски, тревоги, любви? Девочки были ровесницами. Ама сейчас была бы такой же, она бы нашла свой собственный путь к женственности, училась и росла. Узнали бы они с Виш друг друга, если бы их пути пересеклись два долгих года спустя? И хотя она знала, что в этом нет никакого смысла, Виш беспокоилась о другой матери, которой она поклялась. Даже если она никогда больше не встретит Кхару в этой жизни. Если бы Кхара там, на полях сражений иного мира, узнала о случившемся, гордилась бы она судьбой, которую Виш выбрала для ее дочери? Или ей было бы стыдно, ведь она посчитала бы свою девочку брошенной? В то время Виш думала, что сделала правильный выбор, отдавая Аму новому светлому будущему, которое начиналось у основания Дерева Сирот. Тогда ей казалось, что это правильно. Теперь она не была в этом так уверена.
Фасик прервала мрачные размышления Виш, передав ей бурдюк с вином. Сегодня вечером она устроила игру, передавая его каждый раз по-разному: то с лихостью и хвастовством, то нежно, как кошка, несущая котенка, то с выверенной формальностью посла, вручающего дипломатическое подношение королеве. Виш принимала бурдюк каждый раз, и почему-то ей казалось, что Фасик предлагает ей нечто большее, чем вино. Она не думала, что ей это показалось. Она с горечью призналась себе, что у нее никогда не было богатого воображения.
Вишала также никогда не была из тех, кто жаждет привязанностей, ее никогда не толкали порывы тела или сердца. Но сейчас она пробуждалась. Возможно, открывала в себе новые возможности, потому что чувствовала себя в большей безопасности, чем раньше. Всем этим она была обязана великанше. Но когда рука Фасик обвилась вокруг ее руки, когда Виш взяла бурдюк с вином, по ее руке пробежала волна тепла. Она выпила и передала его дальше, чувствуя на себе взгляд великанши. Тепло осталось.
Когда ужин был съеден до последней крошки и кожуры, все стали расходиться. Эминель поцеловала лоб матери и медленно, сонными шагами направилась к своему спальному месту в повозке. Она встала поздно, но, спрятавшись от дневного света, задремала. Близнецы направились к своим спальникам, разложенным на ночь под повозкой на случай, если грозные тучи разразятся дождем, а Гермей отправился в близлежащий лес, чтобы проветриться перед тем, как лечь спать.
Джехенит держала бурдюк, который еще не был опустошен. Она встала, обошла угасающий костер и протянула бурдюк Фасик. Когда великанша схватила его, ее рука была больше руки Джехенит, но целительница удержала емкость.
Пока великанша озадаченно смотрела на нее, Джехенит наклонилась к ее уху – тому, которое находилось с неповрежденной стороны, подальше от Тени, – и прошептала что-то, чего Тень не могла услышать.
Затем Джехенит отпустила бурдюк, и Фасик схватила его обеими руками, неуверенно глядя на нее.
Джехенит кивнула. Она пожелала Тени спокойной ночи. Затем вернулась к повозке, стоявшей в тридцати футах в темноте, и забралась внутрь.
Потом Тень и Фасик остались вдвоем у раскаленных углей костра, вокруг них простиралась темная ночь, а расстояние между их плечами было меньше ладони.
Великанша так долго молчала, что Виш начала беспокоиться. Наконец Виш заставила себя заговорить.
– Но этот оставишь себе? – спросила она, жестом показывая на бурдюк. Голос у нее был хриплый и сиплый, пострадавший во время пребывания в Божьих Костях, но все-таки она еще могла говорить.
– Нет, – ответила Фасик, но не предприняла никакой попытки передать его ей.
Виш поняла, что великанша весь вечер тянулась к ней. Если она хотела, чтобы что-то произошло, теперь ее очередь сделать первый шаг.
Она подняла руку и накрыла ею большую ладонь Фасик, лежащую на бурдюке, ее большой палец провел по тыльной стороне руки женщины, намечая и обводя узор.
Фасик молча смотрела на их руки.
– Ты говоришь прямо, – подтолкнула ее Виш. – Или так говорят.
– Да, – сказала великанша, не поднимая глаз. Она протянула руку, чтобы взять руку Виш, затем накрыла их ладони другой рукой. Медленно она начала повторять движения Виш, проводя большим пальцем в равномерном ритме по тыльной стороне руки другой женщины.
Виш сказала:
– Значит, ты можешь отказаться.
Фасик мягко ответила:
– Могу.
– А ты захочешь?
Неровный рот великанши, приподнятый с неповрежденной стороны, скривился в улыбке, когда эти губы все ближе и ближе приближались к Виш.
– Нет, – сказала она со смехом, и больше не осталось ни вопросов, ни слов.
И вот состав Скитальцев слегка изменился, принимая еще одного человека. Эта группа людей, нашедших друг друга по воле Одной Святой, Вельи, Бога Разбойников или никого из них, продолжала жить так, словно происходящее было естественным порядком вещей. Как будто семья может так легко состоять из стареющего вора, который когда-то был магом, бдительной девочки, привыкшей прятаться, пары странных, веселых, хорошо вооруженных близнецов, благодарной таинственной женщины, великанши со страшным шрамом и чутким сердцем, и фехтовальщицы, которую великанша с радостью взяла под свое покровительство.
22
Хаос
С 509 по 511 год Всея Матери
Во всех Пяти Королевствах
Сессадон
За те два года, что она исследовала Пять Королевств, Сессадон узнала много нового. Некоторые подробности касались королевств и их жителей, некоторые – ее самой. Последнее, конечно, показалось ей наиболее интересным.
Она намеревалась испытать пределы своей силы, но во многих случаях обнаруживала, что ее интерес и внимание иссякают раньше, чем сила. Она не стала задерживаться в Бастионе: люди постоянно спрашивали, откуда она, чему она обучена, и попытки отбить их интерес отнимали у нее слишком много времени, ничего не давая взамен. Поэтому колдунья на время ослепила стражников и писарей у южных ворот и пробралась в Паксим, где люди были куда более приветливы к чужакам, а если не приветливы, то, по крайней мере, вполне равнодушны.
В одном из сельских поселений, достаточно далеко
