Натюрморт для вампира - Наталья Хабибулина

– Рискнем! Таких результатов от обыска дачи Поляковой, скажу честно, не ждал!

– Что нашли? Давай, не тяни!

– Там Авдеев, молодец, отличился! Нашел все артефакты.

– Нашлись?! И ты молчишь?!

– Ребята только поздно вечером отзвонились. Я с утра съездил к Антонику, потом к Авдееву и к вам.

– Так, так, погоди? А как Полякова? Она ничего не заподозрила? – с ноткой беспокойства спросил Лопахин.

– Вряд ли. Она, скорее всего, даже и не знала о том, что у неё на даче. Ну, а обыск прошел филигранно: инспекторы из ОБХСС продержали у себя и саму Полякову, и её внука почти три часа. Ребята из технического отдела так поработали над её машиной, что сами потом едва завели эту развалюху. Полякову же поили чаем и слушали её рассказы о войне. Одним словом, постановка на уровне самого Станиславского! – Дубовик показал большой палец.

Генерал довольно рассмеялся этой шутке.

– Молодцы! Ну, а что там с этими находками?

– Судя по состоянию ткани, в которой были завернуты буддийские артефакты, их спрятали значительно раньше, несколько лет назад. Теперь к ним добавилась шкатулка с рукописью и кулоном. Ну, понятно, по каким причинам.

– А вот скажи-ка мне, Андрей Ефимович, почему он сразу не спрятал шкатулку вместе с другими артефактами? Зачем нужны такие сложности?

– Любую коллекцию лучше держать разрозненной. Случись что-то непредвиденное – одна вещь всё же лучше, чем совсем ничего.

– А я думаю, что фон Кох, кроме того, ещё и держал этим самым Полякову. В шкатулке-то ведь не только рукопись хранилась, а и нацистская атрибутика. Попади это к нам в руки, мы бы от Поляковой просто так не отстали. Одним словом, навертел этот фон Кох так, что мозги сломать можно. Ну, а где нашлись-то эти вещи? Ты мне так и не сказал.

– Спрятаны они были без затейства – закопаны под деревом, но, не зная, где это, найти крайне сложно. Сделано всё аккуратно, чисто, с немецкой тщательностью. А Никита заметил, что в одном месте трава чуть привяла, только по периметру ямы. Вскрыли, а там полная коллекция. Это нам такой подарок! Мы фон Коха теперь у этого клада и возьмём!

– Но ты представляешь, сколько можно ждать, когда он туда придёт? Или ты уже что-то придумал? Та-ак, по глазам вижу – есть мысль! Есть! – Лопахин постучал пальцем себе по лбу. – Ну, делись!

– Товарищ генерал, я, если позволите, сделаю сначала небольшое отступление: доложу о том, что удалось наработать майору Антонику. Башковитый мужик! К делу он подходит с изюминкой, основательно подготовившись.

– Ну-ну, слушаю! Какова театральная жизнь?

Дубовик улыбнулся:

– Полна вулканических процессов, причем, как положительных, так и отрицательных. Там происходят все действа, как на сцене, так и за кулисами: костюмер приворовывает, комик пьёт по-тихому, главный режиссёр спит с инженю – женой одного трагика, а жена режиссёра, в свою очередь, крутит любовь с молодым героем. Мало того, все воюют за место под солнцем, вернее, под рампой, но при этом дружат между собой. Чем не Шекспировские страсти? Так вот эти фонтанирующие личности нам и помогут. Мы сыграем на преданности фон Коха своим идеалам.

Генерал хитро посмотрел на подполковника:

– Не допускаешь, что он мог «перекраситься»?

– Товарищ генерал! В первую очередь, вы сами этого не допускаете, а уж, судя по всем его поступкам, так это просто невозможно. Я уверен – это нацист высшей категории. Ради достижения своей цели, следуя идеологии Гитлера, он идет по трупам, им же изуродованным, – у Дубовика заиграли желваки.

– Ладно-ладно, неудачное предположение, согласен, – Лопахин примирительно положил свою ладонь на руку подполковника и крепко сжал её. – Давай свои предложения!

– Вы смотрели пьесу «Сказка о правде» Маргариты Алигер?

– Это… о Зое Космодемьянской? – Лопахин удивленно вскинул брови. – И… что?

– Нам Зоя и поможет, – Дубовик обстоятельно поведал генералу свой план.

Глава сорок вторая. Кульминация, кода и… занавес!

Днем, часа за два до начала спектакля, Антоник прошелся по гримерным комнатам, хотя пока не все артисты появились в театре.

Дубовик настоятельно просил ещё раз присмотреться к людям:

– Я не семи пядей во лбу, и поверьте, очень боюсь ошибиться. Не потому, что за этим последуют оргвыводы, каждый должен отвечать за свои поступки, а боюсь того, что такой «махровый» зверь просто уйдёт от наказания и сможет продолжать своё чёрное дело. Стоит вспомнить только, что он творил в Дахау. Возможно, это немного пафосно, но это наша с вами работа, и делать её надо хорошо. Либо вообще не делать. – Подполковник смотрел прямо в лицо своему собеседнику, как бы проверяя его на крепость.

– Я всё сделаю, не сомневайтесь! – Антоник вздохнул и добавил: – Я и сам боюсь. Хорошо, что стрелять он не сможет, но у такого человека могут быть и другие навыки. Значит… подставлю свою грудь!

– Ну-ну, давайте без этого! Подвиг не в том, чтобы погибнуть, а в том, чтобы обыграть противника и выйти победителем. Мы будем возле вас. Берзень в качестве нового рабочего сцены тоже рядом. Группа Авдеева – на даче. Надеюсь, что наша уловка сработает. За много лет психика человека, живущего в чуждой ему среде, дает сбой. Для него главное – коллекция артефактов, и он должен понять, что мы его раскрыли, тогда, первое, что он сделает – рванет на дачу, чтобы спасти своё сокровище. Нужных нам актёров мы успели проверить – люди надёжные. Тебе надо пройтись по гримёрным. Присмотрись, поговори ещё раз кое с кем. Обслуживающий персонал тоже за тобой. Вперёд, майор! Это наш невидимый фронт и такой же бой!

В гримерной комнате Тамары Алексеевны Свищевой, пожилой актрисы, играющей в спектакле мать Зои, Антоник застал Станислава Рощина, актёра вторых ролей, про которого Ардашев сказал, что он, как раз, относится к тем самым, кто хорошо произносит «Кушать подано!» и звёзд с неба не хватает. Антоник за эти дни даже подружился со Станиславом: тот много рассказывал о своих коллегах, раздавая им самые точные характеристики. Он же рассказал майору о гримере Тишко одну очень приметную вещь: тот просто обожал делать грим для ролей немецких офицеров и солдат, и лица получались у него очень выразительными, с какой-то арийской характерной чертой. Если актер даже и был слабоват в своей роли, то, поиграв немного лицом, вызывал к себе соответственное отношение зрителей – «немцев» освистывали.

Антоник, посидев немного у Свищевой, отправился за кулисы, где рабочие сцены под руководством бутафора устанавливали декорации, рабочий-осветитель, он же попросту,